Высокое Искусство
Шрифт:
«А почему бы и нет, в конце концов?»
— Как мне к тебе обращаться?
— Флесса.
— Просто Флесса?
— Да.
— А они?.. — Елена качнула подбородком в сторону телохранителей.
— К ним обращаться не нужно, зачем? — Флесса даже удивилась.
— Они идут с нами?
— Разумеется, — Флесса удивилась еще больше. — Это моя свита.
Елена перевела дух. Все складывалось как-то… странно. Неправильно. Или наоборот, все шло, как и должно, только вот она сама чего-то не понимает. Не отпускало странное ощущение, что вот прямо сейчас был совершен по-настоящему судьбоносный выбор, и что-то стало предопределенным. А что-то наоборот, уже никогда не свершится. Как в тот час, когда она передумала и сняла петлю с шеи.
— Идем.
Шагать бок-о-бок с настоящей графиней было интересно и необычно. Высокая голубоглазая
— А я тебя помню, — и в самом деле неожиданновспомнила Елена. — Год назад ты проезжала здесь на боевом коне.
Флесса задумалась на пару мгновений и улыбнулась со словами:
— Да, в самом деле. Пантократор сводит людей причудливыми путями.
— Что тебе нужно? — повторила вопрос Елена.
— Ты, — бесхитростно ответила графиня.
— Я, — сказала лекарка, потому что… а что здесь еще можно было сказать?
— Видишь ли, — Флесса поправила черный плащ, который, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, был оторочен каким-то гладким глянцевым мехом. Сапожки мягко и легко ступали по камням. Елена чувствовала себя как человек, идущий рука об руку с инопланетянином. У них даже язык отличался, графиня выговаривала «с» с подчеркнутым шипением и регулярно опускала последние согласные. Нечто подобное Елена уже слышала урывками, когда тюрьму посещали бономы высокого полета. Судя по всему, это был не региональный акцент, а некая речевая традиция [34] .
34
«Использовались архаичные варианты произношения и грамматических форм, тонкости, к сожалению, непонятные для людей, не знающих французского языка. Образовался даже специальный словарь, подобающий использованию придворными. Если не хочешь выглядеть белой вороной, надлежит употреблять определенные слова и фразы. Таким образом, не говорят о посещении драматургического театра, в обиходе именуемого «Франсэ», но «Комеди Франсез». Под запретом слово «подарок» — принято преподносить «презент». Пьют не шампанское, а «вино из Шампани». Придворные не пишут письма, а «ведут корреспонденцию». Обитатель Версаля не скажет «я подозреваю», но «мне кажется». Монету «луидор» следует называть «золотой» Наталия Сотникова,
«Графиня Дюбарри. Интимная история фаворитки Людовика XV»
— Когда я хочу людей, я их покупаю, — сообщила Флесса с очаровательной и жутковатой непринужденностью. — Я захотела тебя, но ты не взяла деньги.
Тут уже Елена улыбнулась, скупо, одними краешками губ. Красивая была сцена с поклоном, можно было бы в кино вставить.
— Продаются все?
— Разумеется. Каждому человеку что-нибудь нужно. Каждый имеет желания, которые не может удовлетворить. Разные желания имеют разную цену. Деньги, знаки внимания, возможности.
Елена сочла за лучшее промолчать.
— Это было глупо, — продолжила рассказ графиня. — Но ты не казалась глупой. Это необычно. И это меня заинтересовало.
Они неспешно продвигались к реке. Мостовая ступала место более древней кладке, не каменной, но из дерева. Множество толстых спилов крепчайшего дерева уложили на песочно-гравийную подушку, отлакировали, залив промежутки смолой и получился настил, прочный и удобный. Память минувших веков, когда магия была таким же рабочим инструментом, как руки рабочих или чертежи архитекторов. А строительный лес еще не стал таким дефицитом.
Флесса повернула направо, в сторону одного из мостов. По пути встречалось все больше людей, народ покидал дома, чтобы принять участие в Поминовении. Елена примерно знала, как это будет, однако участвовала в подобном первый раз.
— И ты решила меня убить?
— Нет, конечно, — искренне удивилась Флесса. — Зачем? Я узнала, что ты берешь уроки фехтования.
Они ненадолго
— И решила посмотреть, чего ты стоишь, — как ни в чем не бывало, продолжила Флесса.
— Зачем? Для развлечения?
— И это тоже. Однако не только.
Мост приближался, толпа была уже достаточно плотной. В отличие от обычного выходного дня, люди казались какими-то необычно тихими. Торжественными. Солнце окончательно скрылось за крышами, о нем напоминала лишь красная полоса вдоль невидимого за черепицей горизонта да еще многоцветное сияние купола Храма Шестидесяти Шести. Он был одним из самых высоких зданий в Городе и ловил призматическими куполами солнечный свет, когда на улицах средь домов уже царили сумерки.
Окна в домах светились огоньками, куда ярче обычного. По традиции в Ночь звезд на воде даже самые бедные зажигали хотя бы плохонькую свечку или несколько пропитанных жиром шнурков. А вообще согласно традициям полагалось освещать каждую комнату «длинной» свечой в виде спирали, которая разматывалась вручную по мере сгорания. Если огонек прогорит, не погаснув, от последнего и до первого луча солнца, это считалось добрым знаком. На заборах, столбах и прямо средь улиц чадили «огневые миски» — глиняные сосуды, в которые укладывались спиралью тряпки, затем все заливалось третьесортным воском и поджигалось. Выходила не столько лампа, сколько дымный костерок. Казалось, Мильвесс был поглощен тем, чтобы осветить себя как можно ярче.
— Я думала, что погляжу на все это с крыши дома. Или палубы, — вымолвила графиня. — Но из дома почти не видно реку, а мне говорили, что самое главное произойдет здесь. На мосту для нас уже приготовили место.
Среди горожан шныряли мальчишки — мелкие торговцы — зазывающие к прилавкам с дешевой снедью. Монахи вещали про богобоязненность, потрясая традиционными косичками-дредами или наоборот, светя лысинами. Музыканты играли, как в последний раз, причем, похоже, совершенно бесплатно. Преобладали дудки и самые простые гусли, также немало было «гудков», похожих на большие ложки с верхней декой из кожи. Играли на них сложно-хитрым образом, водя смычком по двум струнам и перебирая пальцами третью. Некоторые монахи пользовались колесными лирами, извлекая клавишами пронзительные ноты. Кажется, только божьи люди могли собирать пожертвования, остальные публичные развлечения шли бесплатно.
Флесса и Елена прошли мимо особо громкого и выразительного служителя культа. Высокий и тощий, очень смуглый, с густой копной темных косичек он отжигал с лирой как Джимми Хендрикс, выводя могучим гласом стихи покаянные, а также песнопения о расставании души с телом:
— Люди добрые, люди вольные, Благочинные, сердобольные! Мы возвестники благославия, Открывайте дверь, быть вам в здравии. Мы не ухари-куролесники, А скитальцы мы, благовестники. Вы, хозяева, кем бы ни были, Быть сегодня вам с честью-прибылью! [35]35
Песнопение «Люди добрые», я его позаимствовал на «Временах и Эпохах» 2017 года (немного изменив). А вообще в России колесные лиры можно было услышать до 1960-х.