Высшая мера
Шрифт:
– Спасибо! До скорой встречи!
И он направился к Центральному телеграфу.
Теперь единственное, кроме роста, что осталось у него своего, нетронутого, это голос, и он решил, что пора им воспользоваться. Апыхтин долго оттягивал свой звонок Юфереву, хотя много раз мог позвонить и с Кипра, уже из Москвы мог связаться, но все не решался, словно ждал какого-то сигнала, знака, разрешения. Вполне возможно, ждал, пока затянутся внутренние его раны, затянутся настолько, что он сможет взять на себя груз разговора. И вот только сейчас, преобразившийся
Юферев поднял трубку сразу. Слышимость была настолько хорошей, что возникло ощущение, будто следователь совсем рядом, чуть ли не за спиной.
– Александр Леонидович? Добрый день!
– Здравствуйте, - сдержанно ответил следователь.
– Апыхтин беспокоит.
– О!
– обрадовался Юферев.
– Владимир Николаевич! Уже приехали?
– Нет, я еще на Кипре, - привычно начал заметать следы Апыхтин.
– Решил задержаться на недельку.
– Это прекрасно!
– одобрил Юферев.
– Как там у вас погода?
– Погода?
– удивился Апыхтин и невольно рассмеялся.
– На Кипре не спрашивают о погоде. Она здесь не меняется уже несколько тысячелетий.
– Ах да… Я и забыл.
– Что новенького, Александр Леонидович? Есть какие-нибудь подвижки, находки?
– Подвижки?
– переспросил Юферев и на некоторое время замолчал, прикидывая, что бы сказать Апыхтину о последних событиях в городе.
– Есть новости, но боюсь, пока только печальные.
– Неужели в моем положении может случиться что-то еще более огорчительное?
– Еще два трупа… Мужчина и женщина.
– Кто же их? За что?
– Кто и за что, сказать не могу, не знаю… А вот способ… Способ совершения преступления остается тот же.
– Вы нашли убийц? Вышли на их след? Наступили на хвост?
– Нет, - коротко ответил Юферев сразу на все вопросы.
– Такие ловкие и неуловимые?
– спросил Апыхтин и с удивлением прислушался к себе, всмотрелся в себя, обнаружив вдруг, что нет у него никакого недовольства сообщением Юферева. Более того, возникло холодящее, тревожное чувство удовлетворения. Это хорошо, что все так плохо, значит, ему придется все проделать самому.
Вот!
В этот миг и прозвучали в нем те самые слова, состоялось то самое решение, которое он скрывал от самого себя до последнего момента.
Он все проделает сам!
Это будет правильно, справедливо, и этим, только этим он сможет искупить свою вину перед Катей и Вовкой. Он обещал исправиться, обещал им, уже мертвым, и он исправится. Люди, убившие Катю и Вовку, жить не должны. И пока они живут, ничем другим он заниматься не сможет.
И не будет заниматься ничем другим.
И все его превращения вдруг обрели смысл, ясное и четкое предназначение. Может быть, он еще отпустит бороду, волосы лягут волной на его плечи, может быть, он снова войдет в свой кабинет в тяжелых затемненных очках.
Но произойдет это не
Апыхтин даже себе не стал проговаривать затеянное. Ему почему-то стало ясно, что даже мысленно он не имеет права быть откровенным, не должен отпускать в пространство свои замыслы, потому что их наверняка уловят те, кого они касаются.
– Неуловимые?
– переспросил Юферев.
– Не думаю. Есть некоторые подробности, которые внушают надежду…
– И вы поделитесь со мной этими подробностями?
– Приезжайте, Владимир Николаевич, поговорим. Кстати, вам привет от Кандаурова.
– А почему кстати?
– Он тоже принимает некоторое участие… Сказал, что обещал вам найти этих отморозков… Это правда?
– У него есть успехи?
– Не думаю.
– Это хорошо, - вырвалось у Апыхтина, и он досадливо поморщился - не уследил за собой, позволил сорваться слову - искреннему и правдивому.
– В каком смысле?
– удивился Юферев.
– В том, что убийц все-таки должна брать милиция, а не воры…
– Полностью с вами согласен!
Апыхтин понял - он задел что-то живое в душе следователя, тот, видимо, ревниво относился к усилиям Кандаурова.
– А мои банкиры? Сказали что-нибудь дельное?
– Нет, - коротко ответил Юферев, и этот его ответ Апыхтин понял куда шире и подробнее - не получилось у следователя разговора с его заместителями.
– Скрытничают?
– Да.
– И нет никакого способа их разговорить?
– Разве что вы подключитесь, Владимир Николаевич.
– Охотно.
– Я вот подумал… - начал было Юферев и замолчал в неуверенности.
– Ну-ну!
– Не поставить ли «жучки» в их телефоны?
– Поставьте.
– Вы не возражаете?
– Нет.
– Заметано, - обрадовался Юферев.
– Значит, я к ним и обращаться не буду.
– Не надо, - сказал Апыхтин.
– Значит, по этому поводу у вас нет ни колебаний, ни сомнений, и мои действия…
– Действуйте.
– И ваши заместители об этом могут и не знать?
– Так будет даже лучше.
– Понял!
– сказал Юферев.
– Им больше не грозят по телефону?
– Мы договорились, что, если угрозы будут, они сообщат.
– Пока не сообщали?
– Да, тишина.
– Эти люди… Которых убили… Они кто?
– Свидетели.
– Значит, исполнители живы?
– Можно и так сказать, - неуверенно проговорил Юферев.
– Вы что-то хотели добавить?
– Видите ли, Владимир Николаевич… Среди погибших… Женщина. Есть основания полагать, что она могла быть и участницей.
– Женщина?!
– Да… Но, естественно, она не была исполнительницей.
– Тогда ладно, - облегченно вздохнул Апыхтин. Для него почему-то было важно - принимала ли участие женщина в самом убийстве. Через секунду понял - с женщиной ему трудно было бы расправиться так, как хотелось.
– До скорой встречи!