Высший пилотаж
Шрифт:
Потом Иона закутал ее в махровый халат и опять перенес на постель.
— Ты не устала?
— Ни капельки.
— Ты не будешь считать меня ненасытным монстром? Я так долго ждал этой ночи...
— Я тоже...
И опять летит на ковер махровый халат, веером разлетаются по комнате розовые лепестки, а тонкие простыни сминаются, сбиваются в комок от жадных, нетерпеливых ласк. Как будто они были в разлуке целую вечность и вот наконец встретились...
— Я все
— А разве здесь бывают правила?
— Не знаю...
— Ты просто великолепна... Ты сводишь меня с ума...
— Это потому, что я сама давно сошла...
Какое счастье лепетать восторженные ласковые фразы, не задумываясь над тем, умно это или глупо, достойно или неприлично. И не надо думать, как ты выглядишь, потому что благодаря Ионе Маша видит себя его глазами. И сама изумляется тому, что оказывается хороша, что у нее мягкие губы, упругая грудь, сильный плоский живот, а щеки пылают, это его слова заставляют их залиться румянцем...
— Машенька... Иди ко мне... ближе... я хочу тебя...
Какое счастье чувствовать себя желанной, единственной, неповторимой. Маша не знала, что может когда-нибудь испытать такое. Это словно летишь с высокой горы, распластав в воздухе крылья, и сердце разрывается от восторга... И хочется крикнуть: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» Свечи давно догорели, робкий солнечный луч заглянул в спальню, пробившись сквозь плотно сдвинутые шторы. Он упал на лицо Ионе, защекотал глаза, перепрыгнул на Машу и заставил ее тоже зажмуриться.
— Разве уже утро?
— Да, мое сокровище.
— Я не заметила, как пролетела ночь... Я думала, она будет длиться целую вечность.
— Тебе жалко?
— Почему все хорошее всегда так быстро кончается?
— Не думай об этом. Мы теперь всегда будем вместе. Много тысяч таких ночей.
— Мне кажется, так не бывает...
— Ты мне не веришь?
— Я не о том... Мне кажется, это сказка...
— Это быль. И ты самая настоящая Шехерезада.
— Глаза закрываются...
— Спи... Я рядом.
— Они жили долго и умерли в один день?
— Нет, они жили вечно... Одна эпоха сменяла другую, а они были по-прежнему молоды. Это потому, что любовь давала им силы. Сначала я был рыцарем, а ты моей дамой... Помнишь, ты мне бросила на турнире платок?
— Нет... — сквозь сон бормочет Маша. — Не платок, а шаль... фисташковую...
— Помнишь, сколько ты ждала меня из похода? И сама снимала с меня кольчугу и омывала раны?
— Это был шлем... Когда упал твой самолет...
Слова все тише... Головы бессильно клонятся к подушке... А руки все так же сплетены, словно боятся отпустить друг друга... И на широкой кровати, где так много места, им на двоих хватает узкой полосочки...
А мир наполняется утренними звуками, пробуждается к жизни, встречая
Прасковья Митрофановна тоже ранняя пташка. Чуть свет на ногах. Она машет горластым воробьям и шепчет:
Сон на порог, нега в суставы, хмель в голову...
Летите, летите, молодых не будите...
Крепко любится — сладко спится...
Одна крыша, одно одеялко,
Одна подушка, одна судьбинушка...
Не разлепишь, не отцепишь,
Не разорвешь и вспять не повернешь...
И разом смолк гомон. Стая послушно снялась с места... Фр-р... и нет уже никого...
Сон крепок, веки смежены, спокойно и ясно на душе. А на пороге спальни лежит невесть откуда взявшийся цветок. Одна половинка голубовато-синяя, другая желтая, как мед. Иван-да-марья... навеки слившиеся в одно целое...
Глава 13
РОДНЫЕ ПЕНАТЫ
— Машка, ну расскажи, как там на Гавайях?
Сашенька и Лариса жаждут новых впечатлений. Ведь Маша только что вернулась после медового месяца.
— Не думала, что ты на работу выйдешь, — покачала головой Вера Петровна. — Он у тебя такой состоятельный. Такие любят, чтоб жена дома сидела, все время мужу уделяла.
— Что вы! — засмеялась Маша. — Ванечка совсем не такой. Да и куда я без вас? Вот месяц не видела — соскучилась!
Она так изменилась и похорошела, что Сашенька тихо шепнула Ларисе:
— Что любовь с человеком делает!
— И любовь... и одежда... — рассудительно заметила Лариса.
Как можно преобразиться из Золушки в принцессу? Да просто надеть длинное кашемировое пальто, высокие ботиночки на шнуровке, надвинуть элегантную шляпку на безукоризненно уложенные пшеничные локоны...
Они даже не узнали Машу, когда она вышла из серебристого «мерседеса», махнув на прощанье своему спутнику.
— А загорела-то... — протянула Вера Петровна. — Неужто там правда тепло?
— Жарко! Мы купались целыми днями...
— А ночами? — по привычке встряла Сашенька.
Легкий румянец тронул Машины щеки, легкая улыбка скользнула по губам.
— Ой, девочки... ночи там длинные... темные...
— Ясно... — понимающе присвистнула Сашенька. — И охота тебе после такой сказки опять тут в пыли прозябать?