Высший пилотаж
Шрифт:
Жертва не издала ни звука. Это хорошо, осознает неизбежность перехода в иное состояние. Может быть, пришпоривал угрызения совести Тотраз, заделается в следующем измерении пастухом?
До пункта назначения оставалось десять километров, доберемся, разобьем походный шатер из плащ-палатки, разведем костер и оттянемся по- хорошему. Все ж таки большое дело сделали - нашли для района деньги под строительство детского дома. Ломали-ломали, уломали одного денежного воротилу-строителя.
Тотраз и Русик уже предвкушали, как вмажут по маленькой, да под барашка, как вдруг этот самый "барашек"
Что же это такое?!
Оказывается, вместо барана Тотраз во тьме затащил в "УАЗ" кавказскую овчарку! Стадного сторожа затянул!
Пятнадцать минут шокированный неожиданным пленением пес сидел тихо, как мышка, но когда осознал, что с ним сделали эти незнакомцы...
Ох и покусал он их. Еле выкинули "кавказца" из салона.
***
Мудрый Тотраз, рассказывая под рюмочку эту историю своим друзьям, всякий раз завершает ее изречением Козьмы Пруткова:
"Глядя на мир, нельзя не удивляться!".
БЕГУЩИЙ ОТ УРАГАНА
Он бешено барабанил по стеклу. Трамвай содрогался, но удерживался на рельсах.
***
Я заказал ветку шашлыка, вафельный рожок, картофель фри и кофе.
"Василий" классическим рваным темпом оприходовал поднос, фальшивым фальцетом пропел дежурное "Приходите к нам еще! "Ростикс" (ныне - KFC) всегда с Вами!" и переключился на квартет подвыпивших студентов.
– Ну что, пацаны, кто при бабле? В прошлый раз гудели на мою стипуху!
– Миколке на днях с бабкиной пенсии перепало!
– Давай, старик, не жмись!
Миколка скис грустным молочником, снял обувку и выудил из-под стельки пятисотку.
– Микола...
– Дружище...
– Да нету больше, доходяги!
Укоризненные взгляды товарищей пригвоздили Миколку к позорному столбу.
– Ну, ладно, уломали.
В тайнике другой кроссовки скрывалась тысячерублевка. Одобрительный гул и возгласы: "Гуляем, пацаны!", "Оттянемся по полной!".
Я поднялся на второй этаж. Здесь относительно спокойно, и в моем распоряжении был час, чтобы принять решение, возможно, самое важное в жизни.
***
Моя жизнь вошла в третий квартал, именуемый "осенью", и почти четверть века я посвятил журналистике. В конце восьмидесятых я "свил антисоветское гнездо" в сверхидеологическом Всесоюзном Институте повышения квалификации работников печати Советского Союза.
Такая формулировка была записана в решении партийного собрания на основании того, что "тов. Агамиров в качестве секретаря партийной организации Института дал интервью клеветническому Радио Свобода, а к нему в партком проникали журналисты из "Figaro", "Time", "Spigel" и прочих враждебных западных изданий.
Самое страшное - Агамиров водит дружбу с заядлым антисоветчиком Сергеем Григорьянцем, главным редактором подпольного журнала "Гласность", тем самым, которого ругал в газете "Правда" сам Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. И этот Григорьянц тоже просочился в партком Института!
Он и Агамиров разработали коварный план дезорганизации Института, и вот результат! С подачи Агамирова Григорьянц написал пасквильную статью о цензуре в свободолюбивом Советском Союзе,
Меня погнали вначале из секретарей парткома, затем прокатили по конкурсу на должность старшего преподавателя кафедры права и уволили из Института с "волчьим билетом". К чести Ученого совета, 20 его членов проголосовали-таки (тайно) за меня, но 28 поддались административному нажиму ЦК КПСС и КГБ, и я, один из лучших преподавателей Института, оказался в июне 1989 года на улице.
Ну что же, не в первой. В январе 1984 меня, редактора и секретаря комсомольской организации издательства "Юридическая литература", вызвало на ковер начальство и предложило покинуть заведение.
На вопрос "почему?" начальство заявило, что я "не влился в коллектив" и вообще "Вы нам не подходите".
Как же так? А благодарности того же начальства и авторов за доброкачественное редактирование рукописей? А фотография на Доске почета? А плодотворная общественная работа? Ведь я не давал молодежи грустить - вывозил их на экскурсии, устраивал "капустники"...
"Мы не можем Вас уволить законным путем - отвечало начальство, - но найдем способ от Вас избавиться".
И как финальный аккорд.
"Вы не рассказываете нам о настроениях в коллективе, и особенно среди молодежи, а ведь Вы - комсорг и обо многом осведомлены".
Вот так, то есть я не "стучу" на коллег, и в этом основная причина.
Я не стал воевать и уволился по собственному желанию. А еще спустя пять лет меня уже изгнали по статье и приклеили ярлык "антисоветчика".
Безработная супруга и двухлетняя дочь стимулировали к поиску выхода из тупика, и он нашелся.
Меня приютил все тот же Сергей Григорьянц. Он предложил работу в "антисоветской" самиздатовской "Гласности", и я с радостью воспринял идею. Грогорьянц добавил, что курирует деятельность нелегальных московских корреспондентов Радио Свобода, и я при собственном желании и одобрении руководства Радиостанции в Мюнхене могу влиться в их ряды.
В журнале к моему появлению трудились Андрей Бабицкий, Дмитрий Волчек и Виктор Резунков.
Штаб-квартира "Гласности" располагалась в квартире Григорьянца в микрорайоне "Медведково". Отсюда же корреспонденты журнала передавали по телефону в Мюнхен материалы для Радио Свобода.
Я присоединился к ним, и мы в течение достаточно длительного времени закрывали из Москвы главные информационные программы "Свободы".
После падения "великого и нерушимого" Радио заимело в Москве свое представительство, которое существует по сей день. Конечно, это уже не та "Свобода", хотя ее бойцы остаются преданными своему профессиональному долгу. Просто время совсем другое. Сегодня власть предержащим решительно нет никакого дела до прав человека, провозглашенных Конституцией, а "Свобода" одна в поле не воин, тем более без нормальных каналов вещания.