Выстрел на Большой Морской
Шрифт:
— Здоровье беречь надо, — назидательно ответил им титулярный советник. — Одно ведь, другого не будет!
Оборванцы озадаченно замолчали, потом один, самый угрюмый, нашёлся:
— А деньги есть?
— Денег-то много, да не во что класть.
Парень насупился:
— Эй! На Юр-базаре [115] так не шутют! Щас как осерчаем, будешь знать!
— Ты, сосунок, кашляй помалу, чтобы на год хватило. А то спроси у Сиплого, что я с такими делаю.
Оборванец среагировал мгновенно:
115
Юр-базар —
— Робя! Лататы!
И троица бросилась со всех ног в ближайшую подворотню.
Больше до самой «Каторги» к сыщику никто не приставал. Войдя в трактир, он сразу прошёл к стойке. Посмотрел на Ваньку Кулакова, как солдат на вошь, и скомандовал:
— Проведи!
Тот послушно затрусил впереди него в задние комнаты. Афанасьев сидел в третьей из них и что-то высчитывал на бумажке. Увидев гостя, тут же поднялся:
— Алексей Николаевич? Проходите. Ванька — водки!
— Не надо; я на минутку.
Буфетчик ушёл. Хозяин заведения лукаво улыбнулся:
— Говорят, вы Осмачкина отщекатурили на обе корки?
— Правду говорят.
— И Котяшкиной деревне задали феферу?
— Тоже верно.
Афанасьев одобрительно хмыкнул:
— Пришёл, увидел, победил. Чему обязан сегодняшним визитом?
— Я собираюсь днями навестить Даниловские каменоломни.
Притонодержатель нахмурился:
— Вот куда бы я без нужды не стал соваться. И вам ничем помочь не сумею.
— Этого не требуется. Я уже договорился: за меня замолвят слово перед отцом Николаем.
Афанасьев внимательно посмотрел на Лыкова:
— И об этом уже осведомлены? Ловкий вы человек, Алексей Николаевич!
— Спасибо, Марк Иванович. Я к вам с небольшой просьбой. Одному в каменоломни даже мне идти неуютно…
— Понимаю!
— Я решил взять с собой в качестве свиты Федю-Заломая — это крепкий такой хлопец…
— Знаю.
— … и ещё Тоську-Шарапа. Под землю им спускаться не придётся, они будут ждать меня наверху. На всякий случай.
— Разумно. Желаете, чтобы я прислал к вам Антона?
— Да. Я буду ждать его в Поляковом трактире.
Простившись с хозяином, Алексей отправился знакомым уже путём на Солянку. Как и ожидал, он застал в трактире и Верлиоку, и Федю-Заломая. Фёдор особенно ему обрадовался:
— Здравствуйте, господин Лыков. Ой! Кто это вас?
— Ребята из Хапиловки на сапоги позарились.
— Вот я их! — Федя поднял похожий на кувалду кулак. — Токмо скажите, которые!
— Они сейчас в больничке. Пошли по шерсть, а воротились стриженые…
— А! — довольно осклабился детина. — Будут знать, как налетать на господина Лыкова!
— Ты, Фёдор, завтра можешь мне понадобиться. Я собираюсь в Даниловские пещеры. Вниз-то я пойду один, но наверху должен кто-то остаться. Мало ли что… Как, не испугаешься?
Заломай выслушал сыщика серьёзно и даже взволнованно:
— А што, тама угрожают? Вы тама в опасности будете?
— Всё возможно.
— Господин Лыков! Тогда я тоже в пещеры эти пойду. Вот. Куда вы, туда и я. Любому за вас голову свинчу!
— Спасибо, Фёдор, но это лишнее. С тобою ещё будет кулачный боец, Тоська-Шарап. Просто постоите там, пока я не вернусь.
— А
— Если я не вернусь?
— Угу.
— Ждёте меня до темноты, потом уходите. Возвращайся тогда обратно к Ногтёву.
— А вы что же? — нахмурил простодушное лицо Федя-Заломай.
— Это как повезёт.
— Я пойду тогда вас разыскивать!
— Нет. Ты должен меня слушаться. Это приказ — уходить, как стемнеет!
Хлопец насупился и отошёл, не смея возразить. Лыков легко договорился с Верлиокой, что тот командирует завтра парня на весь день в его распоряжение, и ушёл играть на бильярде. В половине двенадцатого появился Тоська-Шарап. Алексей объяснил бойцу, для чего он его позвал.
— Как, сможешь?
— Просто постоять?
— Просто постоять. Если я выйду и попрошу в чём-то помочь, то и помочь.
— Не нравится мне, Лексей Николаич. Секреты какие-то… Финти-фанты, немецкие куранты… [116] Ты сказал бы толком. Это ж Даниловка; там, ежли что не так, и лобешник снимут.
— Подземных жителей моё дело не касается и их попросят не мешаться.
— Это кто? Для тиих парней начальников нету.
— Отец Николай Быков там всем заправляет; он и попросит.
116
Выражение, обозначавшее ложь.
— Батюшка? Ну, и дела…
— В каменоломнях прячутся Рупейто-Дубяго и твой знакомец Мишка. С ними и будет разговор. Я тебе не всё тогда в кабаке рассказал. Я этих харламов действительно ищу, но с целью поквитаться. Они в Питере взяли у меня и моего товарища, «ивана» Большого Сохатого, фальшивых банкнотов на сто восемьдесят тысяч рублей. Обещали обернуть, а сами скрылись.
— Смошенничали, значит?
— Смошенничали. А мы в «пекарню» [117] свои деньги отдали, в треть номинала. Представляешь, какие это суммы? Мы с Сохатым теперь без штанов, а эти красноплюи жируют. Тут ещё моего напарника в циркулярный розыск объявили [118] . Он ушёл в лаванду, и приходится мне гоняться за ворами одному. Вдруг меня там ранят?
117
Пекарня — мастерская по изготовлению фальшивых денег (жарг.)
118
Циркулярный розыск — общероссийский (аналог сегодняшнего федерального).
Тоська-Шарап задумался.
— Плачу пятьдесят рублей, — поторопился сказать Лыков. — Больше, извини, нет.
— Ладно. Постою до темноты. Но если ты не выйдешь — я ухожу.
— Конечно!
— Деньги потом отдашь, когда всё выгорит.
— Спасибо. Ты встанешь там не один. Вон того верзилу видишь? Федя-Заломай. Он с тобою будет, в напарниках.
— Вдвоём веселее, — одобрил Шарап. — Особливо в Даниловке. Когда выступать?
— Завтра я это узнаю.
— Сообщи. Я проживаю в доме Кантакузена на углу Якиманки и Второго Хвостова переулка.