Выученные уроки
Шрифт:
Следующий день я провел, запершись в своей комнате, игнорируя родителей, как они игнорировали меня. У меня было ощущение, что мать хотела еще на меня покричать, но отец ей не позволил. Они просто оставили меня одного, как я и хотел. Я написал Роуз, чтобы сообщить, что все еще жив. Я не углублялся в детали разговора, потому что не хотел ранить ее чувства тем, что мой отец сказал о ее семье. Я просто передал ей суть и сказал, что у меня куда большие проблемы, чем я сначала думал. Мои родители не были довольны и этого не скрывали.
Она написала в ответ, что хочет, чтобы я так и прятался в ее шкафу.
Как
Роуз прекрасна. На самом деле, по-настоящему божественна. И она даже этого не знает, что хуже (или лучше) всего. Она застенчивая и стеснительная в том, что касается ее внешности, и плохо принимает комплименты. Но она просто нахер прекрасная. Я уверен, что она самая красивая девочка в школе, и даже не думаю, что я чересчур пристрастный. Она красива без стремлений к этому, без усилий.
Она совершенно великолепная, очевидно, и это делает ее еще привлекательнее. Она не стыдится быть умной, но я не нахожу ее за это раздражающей. Она знает больше, чем кто-нибудь другой, но она никогда этим не хвасталась. Она помогает всем, кто попросит, и очень заботится о том, чтобы люди могли понять непонятное. Она обычно никогда не хвастается своими оценками, но и не принижает при этом свой ум.
Нет ничего такого, за что я был хоть немного достоин ее. Я не понимаю, что она во мне видит и что ей во мне нравится? Если честно, я провел большую часть этой пары прошедших месяцев беспокоясь, что может она действительно только хочет позлить своих родителей, но после того дня в ее спальне мне больше не нужно об этом волноваться. У нас был настоящий разговор, там, где она спросила меня, бросаю ли я ее. Бросаю ее. Так, не хочу перебарщивать с анализом, но, чтобы я мог с ней порвать, то технически я должен был сначала встречаться? А так как она спросила это, то подразумевала, что мы встречаемся. Что означает, что у меня есть девушка. И эта девушка — Роуз Уизли.
И это райская часть моей жизни.
Адская часть, с другой стороны, началась на следующий день после того, как я вернулся из моего недолгого вторжения в образ жизни беглых подростков.
Как мать и обещала, я был обречен на этот разговор, неизбежный разговор о том, что я позор всего рода Малфоев. Я этого ожидал и пытался собраться с силами перед ним, несмотря на то, что втайне надеялся, что этого просто не случится. Но, конечно, случилось.
И мой дед объявил о своем прибытии самым роскошным способом из
Я не совру, мое сердце перестало биться в эту секунду. Я сразу же вроде как запаниковал и стал спрашивать себя, а что я собственно, черт возьми, могу сказать, чтобы хоть в какой-то форме, каким-то способом защитить себя от той кровавой бани, что меня ожидает. Мой дед разорвет меня на части, я был уверен. Но я был в порядке, я знал, что это произойдет, и знал, что я смогу за себя постоять.
И я пошел вниз и не был удивлен тем, что там увидел. Мой дед стоял у самых ступеней, пристально разглядывая меня, пока я медленно спускался. Родители тоже были здесь, хотя и немного в стороне. Мать выглядела странно довольной, словно она была рада, что я, наконец, как следует получу. Выражение лица отца было невозможно расшифровать. Я ненадолго поймал его взгляд, но он тут же отвернулся. Я не знаю, где была бабушка, но не думал спрашивать об этом в ту минуту.
Я пытался сохранять спокойствие на своем лице и изо всех сил старался скопировать отцовское нечитаемое выражение. Я посмотрел деду в глаза и постарался дать ему понять, что я его не боюсь, и он не сможет меня запугать. Конечно, он из тех, кто живет, чтобы запугивать, так что я не удивился, что он не обратил внимания.
— Скорпиус, — сказал он с натянутым радушием. Он наклонил голову, что я должен был принять за приветствие.
— Привет, дед, — ответил я, сохраняя голос как можно более нейтральным.
Мы долго смотрели друг на друга без слов, и я почти что слышал его мысли, пока он представлял себе способы, которыми мог бы меня убить, и пытался остановиться на самом кровавом.
— Хорошо, что ты снова к нам присоединился, — сурово сказал он. — Надеюсь, твоя внезапная поездка была приятной?
— Да, довольно приятной, — тут же ответил я. Он этого не ожидал и немного поморщился.
— В школе, я предполагаю, все хорошо? — он приподнял брови, давая понять, что это был вызов, но я не видел смысла быть тем, кто первым начнет ссору.
— Да, все отлично.
— Я слышал, ты завел там неподобающие развлечения.
— Я не думаю, что термин «неподобающий» тут уместен.
И это было все, что мне следовало сказать, как оказалось, чтобы смехотворное спокойствие деда начало омрачаться, и он сузил глаза в моем направлении.
— На твоем месте я бы подумал дважды, прежде чем выказывать такое неповиновение.
Я не был полностью уверен, что он знает настоящую суть неповиновения, но не стал говорить об этом вслух. У меня появилось ощущение, что неминуемый след от пощечины на моем лице, наверное, будет проходить дольше, чем я предполагал. И я просто спокойно стоял и сказал:
— Я уже знаю, зачем ты здесь.
— О, неужели? И зачем же, позволь мне спросить?
Он пытался напугать меня, пытался устрашить. Я не собирался ему этого позволять.
— Я уже говорил об этом с родителями. Ты тоже ничего не сможешь с этим сделать.
Мне не нужно было и упоминать, что за «это» я имею в виду, потому что лицо деда тут же стало угрожающим, и он злобно посмотрел на меня сверху вниз. Это было страшно. Он никогда так на меня не смотрел, и мне никогда не хотелось быть тем, на кого направлен этот Взгляд Смерти. Его голос был низким и угрожающим: