Выйти замуж за виконта
Шрифт:
Слова не были требованием, независимо от того, насколько вежливо они были произнесены, и король, несомненно, знал это, так как его рука продолжала сжимать её с удивительной силой для мужчины его возраста и объема.
– Клянусь, Рейвенсвуд, вы даже более хладнокровны, чем я думал. Неужели Вы питаете так мало чувств к своей жене, что даже не выказываете беспокойства, когда она одна с другим мужчиной?
«Какая прекрасная мысль, Ваше Величество. Выводите из себя моего обезумевшего мужа. Это, несомненно, пойдет на пользу.»
Но хотя глаза
– Именно потому, что я питаю к ней чувства, я не озабочен. Видите ли, я доверяю своей жене всецело. – Его пристальный взгляд встретился с её. – Она никогда не опозорит или предаст меня. – Или покинет меня, казалось, добавили его глаза. – У неё для этого слишком сильный характер.
Сердце Эбби переполнилось чувствами, и дыхание у неё совсем перехватило. Её любовь. Наконец он действительно был ее любовью.
Если бы не удерживающая рука короля, она бы бросилась на Спенсера, как бесстыдная распутница.
– Спасибо, милорд. – Она послала королю полный мольбы взгляд. – Извините меня, Ваше Величество, но я не виделась с мужем два дня…
Король Георг пристально посмотрел на них и вздохнул.
– Очевидно, леди Брамли была права в своей оценке вашего союза, хотя сам я в этом сомневался. Ступайте, моя дорогая леди. Получите удовольствие от вашего танца с мужем. – Его рука покинула её талию. – И благодарю за бутылочку духов. Буду нежно думать о вас всякий раз, как понюхаю их.
Глаза Спенсера опасно вспыхнули, поэтому она пробормотала что–то бессмысленное в ответ и поспешила ему навстречу. Но, когда он взял её руку, то не повел обратно в зал. Вместо этого он направился в дальний конец к лестнице, ведущей в сад.
Как только она уверилась, что король их не может услышать, она прошептала:
– Господи, ты меня испугал. Я была уверена, ты скажешь или сделаешь королю нечто такое, что разрушило бы твое политическое будущее навсегда.
– Что–то вроде: «Прикоснись к моей жене ещё хоть раз, ты, развратный козёл, и я лично удалю твои драгоценности короны разделочным ножом»?
Смех вырвался из её горла.
– Что–то вроде этого.
– Я думал об этом. И не потому, что не доверяю тебе, я не доверяю ему. Проклятый старый пьянчужка не может держать руки при себе – он должен стыдиться.
– Ну, я, например, рада, что ты не высказал всё, что у тебя на уме, даже если и нахожу мысль о тебе, закованном в цепи в Тауэре, чрезвычайно привлекательной.
– Неужели? – Спенсер увлек её под деревья и повернулся к ней лицом. Его взгляд был неуверенным, когда встретился с её. – Это потому, что ты так отчаянно хочешь увидеть, как я несу своё вполне заслуженное наказание за моё властное и надменное поведение?
– Частично. – Она подняла лицо к нему и внимательно за ним наблюдала. – И мне нравится идея того, что ты будешь целиком в моей милости.
– Очень хорошо. – Застигнув её врасплох, он опустился на колени и сжал её руки. – Ты говорила, что я никогда не умоляю. И вот я молю
Её пульс ускорился, пока она глядела в его искреннее и бесконечно дорогое лицо.
– Нэт сказал мне, что ты заходил в приют по пути сюда. Это означает то, что я думаю?
– Что я люблю тебя? Что хочу, чтобы ты растила наших детей?
– Наших приемных детей? – настаивала она.
– И любых других, которые у тебя будут. Кажется, мои предположения о неспособности иметь детей могут оказаться ложными. – На мгновение её сердце заколебалось в нерешительности.
– А если это не так? – Он послал ей серьёзный взгляд.
– Родишь ли ты десятерых или ни одного, примем ли мы в семью детей из приюта, или Клариных карманников, или первого же беспризорника, встреченного тобой на улице, мне это всё равно. Я хочу, чтобы ты была моей женой.
– Навсегда? – сказала она, желая быть уверенной.
– Пока смерть не разлучит нас. Что, я очень надеюсь, будет ещё не скоро.
Не в силах больше сдерживать свою радость, она наклонилась, чтобы крепко поцеловать его в губы, после чего пробормотала:
– Насчет желания видеть тебя закованным в Тауэре – я упомянула, что хочу, чтобы ты при этом был обнажен?
Прошла секунда, на протяжении которой его удивленное выражение было почти комичным. Затем он вскочил на ноги и обвил её руками так крепко, что даже оторвал от земли. В то время как его рот обрушился на её в неистовом поцелуе, она подумала: «Наконец–то бог грома принадлежит мне.»
Когда он отодвинулся, после того, как разорял её рот на протяжении, казалось, вечности, она прошептала:
– Что заставило тебя передумать?
– Ты шутишь, не правда ли? Столкнувшись с возможностью жизни без тебя, ты действительно думаешь, что я бы оказался таким дураком, чтобы отпустить тебя?
– Ты сказал, что отпустишь.
– Я знаю. По своему обыкновению, я был манипулятором, намеренным всё делать по–своему, как ты и говорила. Это дурная привычка, приобретенная за годы. Но я готов её преодолеть.
Как могла она не поцеловать его снова после столь удивительного заявления? И этот поцелуй длился дольше и был таким же жарким, как и предыдущий. К тому времени, когда они закончили, он прижал её к дереву и уже нащупывал пуговки на спине её платья.
– Спенсер! – слабо запротестовала она. – Кто–нибудь может увидеть нас.
– Вздор. Почему, по–твоему, сады так слабо освещены на подобных празднествах?
– Чтобы сэкономить на фонарном масле? – Она втянула воздух, когда её корсаж поддался.
– Чтобы вознаградить похотливых мужей, чьи жены только что простили их. – Он отстранился. – Ты ведь простила меня, не так ли?
– Я не знаю, – поддразнивала она, расстегивая его жилет. Размышляя, упомянет ли он свой визит к Женевьеве, она добавила, – Я простила тебе всё, что случилось прежде, чем ты ушел. Но совершил ли ты что–либо после этого, за что я должна тебя прощать?