Выйти замуж за виконта
Шрифт:
— Вы обвиняете человека в том, что он пытается все контролировать, после всего, что он пережил?
У Эбби перехватило дыхание. Миссис Грэхем знает о бесплодии Спенсера? Конечно, нет. Спенсер сказал, что никогда никому об этом не говорил.
— Что вы имеете виду?
— Он пережил такую трагедию, бедный, и ничего не мог поделать. Его мать умерла, когда он был еще юным. Затем его отец опять женился, но его новая жена была слишком молода, и если вы спросите меня — они быть несчастны. Его Светлость ушел в армию, где стал самим собой, и тут умирает его старший
— Но он этого не сделал.
— Нет, к тому времени он стал бороться с судьбой. Первая вещь, которую он сделал после смерти брата, — стал мастером шпионажа.
— Вы знаете об этом?
— Да. – Обойдя стул, миссис Грэхем начала расчесывать волосы Эбби спереди. — Артур …, я имею виду, мистер Макфи…, знает о Его Светлости все. Родившись в адвокатской семье, уже с ранних лет должен подчиняться чужой воле. Он все видел – и сбежавшую мачеху, и смерть отца из–за позора. — Она начала яростно чесать. — Еще одна вещь, которую Его Светлость не мог предотвратить.
Не упоминая несчастный случай, который убил все надежды Спенсера иметь детей. Эбби действительно считала, что чересчур много трагических событий для одного человека.
— И вдруг, — продолжила миссис Грэхем, — он становится виконтом, с поместьем, которым должен управлять, и младшим братом–мошенником, не говоря уже о его обязанностях по отношению к его стране, которые он не хочет бросать. Трудно делать все это и не приказывать людям. Через некоторое время вы привыкнете к этому. Вы чувствуете себя в безопасности, зная, что все следуют вашим правилам.
— Да. — Эбби не смогла сдержать боль в голосе. – И он не думает, что люди сами могут решать. Им нельзя доверить управлять собственными жизнями.
— О, дорогая, разве вы не видите? Человек боится доверять тому, чем он не может управлять. Все, что он не мог контролировать, принесло ему горе. Поэтому, когда он столкнулся с такой милой леди, как вы, от которой он не знает, чего ожидать, он сразу пришел в замешательство. Но это не значит, что он, в конце концов, не изменится, как только узнает вас получше.
Дверь открылась, и с платьем Эбби вошла Маргарита, эффектно закончив разговор.
Однако слова миссис Грэхем все время звучали у Эбби в голове, пока две женщины помогали ей одеться к ужину со Спенсером. Если бы она была уверена, что он, в конце концов, придет в себя, она могла бы остаться с ним.
Проблема в другом, — а что, если он не изменится? Что, если она поверит ему и узнает, что он никогда не поверит ей? Она откажется от возможности иметь детей.
А имеет ли значение, если она никогда не будет укачивать ребенка, которого сможет учить, портить, любить? Она вздохнула. Конечно, это имеет значение. Но приемного ребенка ей было бы достаточно. Она смогла бы полюбить любого малыша, которого бы усыновила, выдержит ли она это или нет. Возможно, со временем она сможет убедить в этом Спенсера…
Как
Вот в чем вопрос. Спустя час, когда она и Спенсер сели ужинать, Эбби все еще не могла на него ответить.
Спенсер не облегчал ей задачу своим хитрым соблазнением.
— Вижу, что ты надела кулон, который я подарил, — сказал он.
— Да. — Эбби позволила миссис Грэхем и Маргарите уговорить ее. Но, судя по его голодному пристальному взгляду, устремленному на ее грудь, которая качала, как в колыбели, тяжелый кулон–сосуд — это было ошибкой.
— Он очень тебе идет, — сказал он тем хрипловатым тоном, который каждый раз лихорадил ее кровь…
Эбби сглотнула.
— Спасибо.
Хотя Спенсер сидел на другом конце обеденного стола, ближе к двери, она чувствовала его пристальный взгляд, такой горячий и ласкающий. Она старалась игнорировать его, и когда лакеи принесли устрицы, попыталась сконцентрироваться на еде. Но все равно, каждый раз бросала на него тайный взгляд. Во время одного из таких взглядов, Эбби увидела, как он разломал устрицу вилкой, а затем стал водить ею по топленому маслу, так же, как в ту ночь водил своим языком по ее груди…
— Ты не ешь устриц, — сказал он с понимающей улыбкой на губах. – Волнуешься, что они как–то воздействуют на тебя?
— Что ты имеешь виду? — Загипнотизированная, она наблюдала, как он ест устрицу и слизывает с губ масло. Так же он облизывал ее губы, затем раскрывал их…
— Некоторые говорят, что устрицы – это афродозиак.
— Что за афродозиак?
— То, что пробуждает в человеке страсть. — Он съел еще одну устрицу, и капля масла упала ему на подбородок. Он стер ее пальцем и облизал его. Также он облизывал ее язык, кожу на шее, ее чувствительный сосок…
Будь он проклят.
— Действительно? – Эбби вызывающе проткнула вилкой устрицу, затем запихала ее в рот и начала жевала, едва чувствуя вкус. — Это смешно. Я никогда не замечала такого эффекта. Из–за устриц у меня обычно бывает расстройство желудка.
Ее слова не отпугнули его ни на секунду. Спенсер улыбнулся.
— Отлично, если у тебя позже начнется расстройство желудка, просто сообщи мне. Я буду счастлив потереть тебе животик.
И твою грудь. И твои бедра. И тонкую возбуждающую плоть между ног.
Эбби резко отвернулась. Господи, теперь он ее совращает.
Остальная часть ужина прошла не лучше. Когда она наблюдала, как он ест, она воображала все те непотребные вещи, которые мог бы проделать с ней его рот. Но когда она не наблюдала, она представляла, что ее хлеб, блестящий от масла, это его обнаженная грудь, блестящая от пота, что жареная говядина – это его толстое бедро, что колбаса…
Эбби фыркнула. Колбаса, надо же. Но когда подали десерт, дрожащий холмик из заварного крема с вишней в центре, которая была так похожа на сосок, с нее уже было достаточно.