Выживших нет
Шрифт:
– Как это?
– Сказал, что ты, несомненно, вождь среди своего народа. Что у тебя «глаза и клюв ястреба».
– Это тоже часть комплимента?
– Ещё бы. Ястреб – один из их главных символов. По-простому, он символизирует скорость, свирепость и силу в погоне. Но за этим кроется нечто большее. Ястреб – это для них магическая птица. Для тебя это хорошее начало.
Я бы продолжил дискуссию, поскольку не испытывал особого отвращения к лести, но сейчас мы были в тени форта. Мы разбили лагерь, и Гири, оставив меня присматривать за фургонами, исчез в направлении
– Я собираюсь на разведку, – было его единственным объяснением.
Через час он вернулся с тревожными новостями.
– Полковник, мы всё выяснили. Большие неприятности. Красное Облако и Человека Боящегося здесь ещё нет, хотя они знают, что совет назначен на это утро. Они главные вожди, за исключением Бешеного Коня. Судя по всему, они собираются помахать томагавками на этом пау-вау. Если они не появятся, или им не понравится то, что они услышат, когда и если они появятся, то всё будет в порядке. Все пойдет прахом, настанет сущий ад.
– Предположим, они откажутся от участия в совете или вообще не приедут. Присоединятся ли к ним остальные?
– Да. Они чешутся и не знают, где свербит. Даже я не хотел слишком долго оставаться там, – он указал на индейский лагерь, – и отправился к шайенам.
– А как же наш караван? Сможем ли мы загнать фургоны в форт на случай нападения?
– Я поговорил с капитаном Феттерманом, который командует здесь, пока не появится Кэррингтон. Он дурак. Сказал, что если бы у него было пятьдесят хороших людей, он мог бы проехать через всех сиу.
Когда я сказал ему, что Каррингтон находится в дне пути отсюда, он сказал:
– Хорошо! Я собираюсь спросить его, могу ли я взять два эскадрона и преподать урок этим красным дьяволам!
Он совершенно не представлял, какое впечатление произведет на индейцев появление Кэррингтона с его войсками.
– Говорю вам, полковник, на этой границе, в армии, не найдется и десяти человек, которые знали бы, что у инджуна на уме. Будь это было так, у нас бы все это время не было этих проклятых побоищ.
– Но мы же можем переправить наш караван в форт?
– О, конечно. Но это ничего не значит. Индейцы не будут пытаться захватить форт. Здесь мы в безопасности. Беда будет там, где этот армейский дурак попытается проникнуть на территорию индейцев и преподать им урок. Да поможет им Бог, если они попытаются это сделать.
– А что мы тем временем будем делать?
– Этот совет собирается прямо сейчас на лужайке к югу от форта.
Действительно, теперь я мог видеть бесконечную процессию индейцев в роскошных накидках и на лошадях, выходящих из лагеря, пересекающих ручей и исчезающих за стенами форта.
– Думаю, нам с тобой стоит подслушать. Оставь свою лошадь и захвати ружье, – сказал он мне, когда я направился к Хуссейну.
Одного вида собравшегося совета было достаточно, чтобы заставить заколотиться сердце черепахи. Место, выбранное для собрания, было выбрано с уклоном вверх и в сторону от форта. Мистер Тейлор, агент, поставил свою палатку прямо под стенами форта. Перед палаткой ряд за рядом сидели вожди, ведущие переговоры,
Мы с Гири уселись рядом с армейскими разведчиками рядом с палаткой Тейлора – привилегия, полученная от капитана Феттермана. При виде на эту обширную и беспокойную дикую панораму у меня возникло странное ощущение того, что во всей этой картине есть что-то неестественное.
Я повернулся к Гири.
– Что такое, Эд, не так с этой толпой? Тут есть что-то странное, на что я не могу указать пальцем.
– Это молчание, – сразу же сказал он. – Такое можно встретить только на индейских сборищах. Всегда ставит в тупик белого человека, когда он впервые с этим сталкивается.
Я знал, что он прав. В пределах слышимости находились тысячи индейцев, но до нас не доносилось ни единого слова или звука человеческого общения. Это было жутковато. Слышно было только шарканье копыт лошадей, их фырканье или ржание, время от времени лязганье металлической сбруи. Это была особенность индейских сборищ, с которой мне приходилось сталкиваться много раз, но к которой я так и не привык.
Это странное потрясение оказалось лишь первым из тех, что постигли меня утром 16 июня.
Едва переговоры начались, как внешние ряды воинов с громким криком расступились. Вниз по склону, по открывшемуся таким образом коридору, ехали два вождя, одетые так, что не возникало сомнений в их высоком положении. Тот, что выше, был одет в кроваво-красную накидку и носил головной убор из белоснежных орлиных перьев. Он был очень крупным мужчиной, одетым ниже пояса в лосины из оленьей кожи, расшитые бисером, и державшийся с простой элегантностью наследного короля. Другой мужчина, постарше, был завёрнут в накидку из белой кожи вапити, украшенную вышивкой, а его лицо было так обильно раскрашено охрой и кобальтом, что казалось совершенно нечеловеческим. Красное Облако и Человек Боящийся Своих Лошадей прибыли на совет.
Едва они заняли свои места – один справа, другой слева от переднего ряда вождей, как появилась третья фигура, заметно отличающаяся от остальных.
На этот раз ряды людей на холме не издали ни единого крика, но по ним пронеслось глубокое «Хун-хун-хе!» – гортанный, ужасающий звук, от которого у меня волосы на голове встали дыбом. Ряды снова разделились, на этот раз по диагонали, вниз и поперек холма. Наступила пауза, во время которой даже ветер не дышал. Затем, перейдя через холм и спустившись по склону, к палатке совета направился одинокий всадник.