Вызов принят
Шрифт:
— Скажи это еще раз, — бросает он вызов. — На этот раз скажи это так, как будто ты имеешь это в виду, или помоги мне… — Он хватает ее за руку, и она морщится от боли.
— Ты делаешь мне больно!
— Хорошо!
— Эй! — Я взлетаю на сцену и встаю между ними, отталкивая парня от Элизы сильным толчком ладони. — Отвали от нее.
Он смотрит на Элизу, и они оба разражаются смехом.
— Все в порядке, Джуниор… — Элиза уводит меня от него. — Мы просто репетируем сцену.
— И я думаю, мы справились, —
— Я говорила, что нам нужно было сделать это более агрессивным, — говорит она ему.
— Подождите… Мой взгляд мечется между ними. — Это было понарошку?
— Нет, — говорит он, — но этот внезапный всплеск мощной мужественности, безусловно, был… — Он гладит меня по плечам, и его рука задерживается на секунду дольше положенного.
Я замираю, разрываясь между крайним смущением и ужасной растерянностью.
Элиза прочищает горло.
— Джуниор, это Грант. Сомневаюсь, что вы встречались раньше.
— Неофициально, — подтверждает Грант. Он оглядывает меня с ног до головы, прежде чем снова посмотреть на Элизу. — В любом случае, мне уже пора. Вы двое развлекайтесь, но не слишком. Это моя работа. — Он подмигивает, наклоняясь, чтобы поднять с пола свой рюкзак.
— Пока, Грант, — говорит она.
Он спрыгивает со сцены и направляется к выходу, давая Элизе достаточно времени, чтобы смерить меня взглядом, веселье сочилось из ее глаз.
— Теперь, когда мы покончили с непрошеной рыцарской частью сегодняшних событий…
— Эй… — защищаюсь я. — Любой мог зайти сюда и подумать то же, что и я.
— Я знаю, — хихикает она. — Мы с Грантом проходим прослушивание на главные роли в осеннем спектакле, так что делаем все возможное — чем интенсивнее, тем лучше.
Я изучаю ее лицо. Ее щеки все еще пылают румянцем, но в глазах нет абсолютно ничего от страха, который я видел раньше. Один щелчок пальцев, и все исчезло, как будто его никогда и не было.
— Ты в порядке?
Она машет рукой и наклоняется, чтобы достать из сумки бутылку воды.
— Я в порядке. Адреналин скоро выветрится.
Я делаю вдох, чувствуя, как во мне поднимается волна адреналина. То, как я вскочил, чтобы защитить ее… Я никогда не делал этого раньше. Честно говоря, я не уверен, как к этому отношусь.
— Итак… у тебя пробы?
Элиза смеется на середине глотка, чуть не расплескивая воду по подбородку.
— У меня прослушивание.
— В чем разница?
Она на мгновение замолкает.
— Думаю, ни в чем. — Ее голова наклоняется, когда она закидывает сумку на плечо. — Если подумать, на самом деле нет большой разницы между тем, что делаешь ты, и тем, что делаю я.
Я оглядываю сцену. Красные занавесы и рояль.
— Это совершенно другое… — Я спорю.
— Почему?
Я ухмыляюсь.
—
— И что?
— И… — Я качаю головой. — Одно — это футбол, а другое —… небольшое представление на сцене.
Ее лицо искажается.
— Разве не в этом суть футбола?
— Нет, — возражаю я. — Спорт — это стратегия и предвидение хода противника еще до того, как это произойдет. Мне приходится усердно тренироваться, чтобы делать то, что я делаю.
Она усмехается, скрещивая руки на груди.
— А я нет?
Я становлюсь выше. Я не могу ошибаться в этом.
— Я хожу в спортзал пять раз в неделю.
— Я тоже. Ты собираешься стоять здесь и утверждать, что актеров не подвергают критике за каждую деталь их внешности? Что ни говори, меня, вероятно, оценивают больше, чем тебя.
— Хорошо… — Я моргаю, сбитый с толку логикой ее рассуждений. — Но моя команда рассчитывает на то, что я буду в форме. Я должен быть в том месте, в котором меня ждут и в определенное время, иначе все пропало.
— Я должна попадать в каждую реплику, запоминать каждое слово из своих реплик плюс реплики всех остальных, — говорит она твердым, как скала, голосом. — Я должна жить и дышать этим местом в течение нескольких недель перед премьерой, потому что если я этого не сделаю, то все заметят каждый пропущенный шаг, каждую пропущенную реплику, и моя команда будет судить меня за это — так же, как и тебя. Ты запоминаешь несколько стратегий, каждые выходные выходишь на поле и выступаешь перед публикой. Это одно и то же.
— Но люди уважают и восхищаются тем, что я делаю, гораздо больше, чем тем, что делаешь ты, — огрызаюсь я.
Элиза улыбается.
— Не хотелось бы тебя огорчать, Джуниор, но в этом зале всегда аншлаг. Можешь ли ты сказать то же самое о стадионе?
Я открываю рот, чтобы возразить, но ничего не выходит. Мое горло сжимается, заставляя подчиниться малейшему щелчку ее языка.
— Это зрители дают ему жизнь, не так ли? — продолжает она, ее тон намного мягче. Почти успокаивающе, как будто она залечивает рану. — Мы с Грантом просто репетировали, пока не появился ты и не воплотил это в реальность. Без толпы, которая кричит на тебя, это просто потасовка, я права?
Полный гребаный удар хлыстом.
— Точно…
Она снова улыбается мне и протягивает свою бутылку воды.
— Видишь? Не так уж сильно отличается.
Я беру воду, чувствуя внезапную сухую жажду.
— Да, — соглашаюсь я. Я отвинчиваю крышку и делаю большой глоток.
— Кстати… спасибо, что ввел свое имя в мой телефон как Большой Член Морган, потому что это было бы нетрудно объяснить моему отцу или еще кому-нибудь…
Я смеюсь, как только она это произносит.
— Это было забавно. Ты смеялась, признай это.