Вызовите ведьму!

Амери Анастасия

— Умерь свою клептоманию, парень, — без какого-либо раздражения ответил я.

Мы молча пробирались самыми незаметными улочками и проулками Аркена в сторону папиного коттеджа. Пришлось потратить гораздо больше времени на дорогу, чем планировалось. На главных улицах было небезопасно, что уж говорить о такси. Ночь сгущалась над нами темными, тяжелыми тучами, принося запах близкого дождя. Мы торопились изо всех сил. Пройдя сквозь огонь, нам не хотелось до кучи еще и промокнуть.

Только один маленький нюанс заставлял меня последние минуты делать лишние крюки и петли. И этот нюанс держался крайне хорошо, не упуская нас из виду.

—

Будь начеку, — очень тихо, на одном только выдохе прошептал я, зная, что норка меня услышит.

Тот фыркнул, тоже почуяв преследователя. Я заметил его около пяти минут назад, когда ветер донес до нас едкий запах пота. Человек и очень аккуратный. Он шел за нами, стараясь держаться в тени домов или насаждений. Без сомнений неизвестный следил за нашими передвижениями, и, как только мы прибудем к месту назначения, тут же отправится рассказывать все своим подельникам.

Дин ощетинился, перебираясь на плечо Джойс. Он занял оборону, готовый убить кого угодно, кто посмеет подойти к его хозяйке.

Сегодня этот разумный зверек по-настоящему меня удивил. Я и представить не мог, что он способен так отчаянно драться с противниками, превосходящими его по размеру в несколько раз. Можно было предвидеть многое, учитывая наличие у него когтей, острых зубов и невероятной изворотливости, но своими глазами увидеть, как Дин разрывал ублюдкам морды и вырывает куски мяса — дорогого стоило. Я невольно проникся к нему уважением. Он спас мою шкуру от лишних порезов, защитив тыл.

— Джойс, — я наклонился к ее уху и прошептал, — будь здесь с Дином.

— Но…

— Тихо, — я незаметно для преследователя передал ей гримуар, хранивший всю дорогу необычайное молчание.

Человек даже не понял, что произошло. Вот он следил за нами, уверенный, что мы приведем его к чуть более высокой ступени мафиозной иерархии, а в следующую секунду на него напрыгнул злобный и уставший катт. Я молниеносно поднял его за грудки и прижал к стене.

— Это дело рук Лекса? — зарычал я, почти теряя контроль над собой, моя каттская натура прорезалась шипением и нечеловеческим рычанием.

Он задергался в моих руках, судорожно хватая ртом воздух и ощущая жгучую дикую боль от когтей, впившихся в его бока.

— Пошел…ты, — просипел мужчина, в его глазах стояли слезы, но лимит моей галантности на сегодня был исчерпан.

Впрочем, мне не требовалось подтверждение преследователя, это мог быть только человек Лекса. Когда-нибудь я доберусь до этого полуэльфа и вырву его прогнившую печенку.

— Кто такие красные плащи? — когти сильнее впились в тело, и человек взвыл. — Что у них за дела с вами? Они охотятся на ведьм? Отвечай!

Однако мужчина, неизвестно как извернувшись, засунул руку в карман и быстро кинул в рот чуть мерцающую алым капсулу. Раздался треск стекла, раскрошенного зубами, и в то же мгновение он забился в конвульсиях. Из его рта хлынула кровавая пена. От неожиданности я выпустил его из лап, и мужчина упал на тротуар с влажным гулким стуком.

— Гори в пламени… полукровка, — даже захлебываясь собственной кровью, он нашел в себе силы на проклятия.

Кончилось все быстро. Он затих, а из его рта бугристым потоком продолжала литься кровь. Жуткое зрелище, Я невольно вспомнил Джинни на моей кровати и сжал челюсти. Молодая девушка погибла просто потому, что оказалась не в том месте. И последние часы жизни она страдала. Я плюнул на труп преследователя,

отвернулся и пошел к ведьме. Мне не было свойственно глумиться над умершими — даже на войне мы не трогали тела ливерийцев, иногда даже хоронили, если понимали, что не кому больше это делать и у нас в запасе оставалось несколько лишних часов. Но тот ублюдок, настолько не желавший выдавать тайны своего начальства, что пошел на самоубийство, был одним из тех, кто насиловал перед смертью Джинни.

Признаюсь, меня ошеломила смерть не всегда умной, но исполнительной секретарши. Не только потому, что это произошло отчасти по моей вине, но и от того, насколько сильно воняло в небольшой комнатушке. Эта вонь почти перекрывала запах смерти. Мужчин там было много, и Древо его знает, сколько все длилось. Сексуальное насилие всегда воняло отвратно: пот, кровь, слезы, выделения — все это смешивалось в поистине ужасающий аромат, который могли породить только разумные твари.

Оставалось не так далеко. Джойс молчала, крепко держась за меня и изредка спотыкаясь, она выглядела хуже некуда, будто кто-то выключил ее внутренний свет. Я искренне боялся за нее, костеря свою глупость по чем свет стоит. Перед глазами раз за разом проигрывалась картина обступивших ее ублюдков, хватавших грязными лапами, трогавших нежную кожу языками. Это заставляло меня едва ли не слепнуть от ярости и бессилия. Я чуть было не опоздал, изо всех сил пытался прорваться, видя поверх голов соперников, что вот-вот случится непоправимое.

Даже так Джойс сражалась до последнего. Я решил, что ни при каких обстоятельствах не расскажу ей о том, что случилось перед смертью с Джинни.

* * *

Вокруг коттеджа, который снимал мой отец, оказалось много света. Он включил все фонари, не экономя на электричестве, которого в этом районе было в достатке. Наверное, его разбудил взрыв. Я мог представить, как он выскочил на улицу, вглядываясь в дым, восходящий над крышами делового района Аркена. Думал ли он о том, что это случилось в стороне, где жил его сын? Переживал ли?

Ответ нашелся сразу, когда отец быстро отворил дверь после первого же стука. Он выглядел обеспокоенным и взъерошенным, а в правой руке сжимал свою любимую винтовку.

— Майкл, во что ты опять влип? — его ярко-зеленые глаза цепко осмотрели нашу разношерстную компанию.

От него мне достался цвет волос истинного жителя севера, немалый рост, хотя моя мать была всего немного ниже, форма носа и подбородок. В детстве я мечтал быть таким же сильным и высоким, мечтал пойти по его стопам. Впрочем, так и получилось, когда в шестнадцать я поступил в военную академию — сразу после окончания основной школы. Эрик Олфорд упрямо не желал стареть, несмотря на свой возраст. Пусть в его волосах давно прописалась седина, а колени иногда подводили, он был все так же силен и вечно бодрился.

Папа тут же впустил нас, выглянул за дверь, проверяя, не видно ли кого чужого, и захлопнул ее. Щелкнул тумблер, и я почему-то с уверенностью решил, что он выключил наружное освещение.

Отец снимал дом у моего давнего товарища Острана, с которым нам довелось пережить сражение под Тильрелью. Только вот после войны я ушел учиться и поступил на службу в Вестери-ярд, а Остран продолжил военную карьеру и теперь обучал новобранцев где-то на юге, недалеко от пролива Фей. Отец не смог жить в большом доме один без мамы и перебрался в более компактный.