Взаимозависимые. Ставка = Жизнь

Zago

– Спасибо,– вежливо благодарю неизвестную. – А почему не целый? – не удержалась от вопроса.

– Дурман и красота - тебе, а сила и гибкость принадлежат другому,– отвечает девочка.

То же самое поле, но полностью скошенное, а я босыми ступнями, в вихре танца, тону в срезанных цветах. По спине бегут мурашки от чьих-то призывных касаний. Ошеломлённая, поднимаю глаза на своего партнера - и тону в ласковом, полном обожании взгляде. Столь открытом и влекущем, что я улыбаюсь. Поворот – и я спиной прижата к его груди. Наши бедра покачиваются в общем

ритме. Его руки неустанно двигаются по моему телу, вызывая дрожь. Дыхание с горчинкой греет шею, надплечье, побуждая мечтать о невозможном.

– Обними меня,– шепот на уровне воображения.

Я запрокидываю руки за наши головы и пальцами тону в его шелковых волосах. Ноготками массирую кожу, за что получаю довольный хриплый стон.

Мы продолжаем танцевать, привязанные друг ко другу невиданно сильным влечением. Он держит меня, не позволяя растечься сладкой ванильной лужицей у его ног, а я чуть повернула голову, желая смотреть в его глаза. В них вижу себя. Но не отражением. А будто его зрачки транслируют мысли мужчины. И в них - Я! Разная, с разными, но я. Он – наблюдатель. Он знает, что все хотят и любуются мной, однако именно он – моя незримая опора.

Мы кружимся в общем безумном танце, пока не падаем. Маковые лепестки взлетают и медленно, словно снег, опускаются на наши тела, прилипая к чуть вспотевшей коже. У меня нет сил оторвать взгляд от мужчины. Он с тем же рвением разглядывает меня и медленно водит костяшками пальцев по спине, от чего я невольно выгибаюсь и урчу. Под пальцами чувствую его сильное сердце.

Не сдерживаюсь – губами черчу линию от его мощной шеи до груди. Хочется его дразнить. Хочется всегда видеть этого темный отблеск в его взгляде. Это хитрую усмешку. Будто в этом и заключается смысл моей жизни.

С тихим смехом я падаю на покрывало из маковых цветов, а он склоняется надо мной. Аккуратно, будто боясь сделать больно, он смахивает черную прядь с моего лба. Наклоняется ближе, а я подаюсь вперед. Сладко. До мерцаний перед глазами. До разрастающегося огня в груди. До искр под пальцами. Я - оголенное чувство. Сплошная эмоция. Он мычит нечто невнятное, и ладонями обхватывает мое лицо. Я тоже хочу ему представиться, однако сил разорвать поцелуй нет. Боюсь, если оторвусь от него, то все закончится.

С тихим выдохом он отстраняется и мягко садит на свои колени. Я невольно трусь щекой об его грудь, приказывая себе запомнить этот несравненный аромат. Мужчина мягким жестом поднимает мое лицо и решается заговорить…Роковая ошибка!

Его образ начал растворятся, поле потемнело, а я отчаянно тянула руки к исчезающему мужчине. Хоть на минуту, секунду, мгновение продлить наше уединение. И где-то вдалеке услышала…голос матери.

– Джиобами, вставай,– звала она.

Я неохотно разлепила глаза и повернула голову. Родительница сидела у кровати, поглаживая мою макушку, излучала обеспокоенность и казалась больше, чем обычно. Шире и как-то крупнее. Может, я ещё не пришла в себя после обморока, раз восприятие настолько искажено?

Потянувшись, обнаружила

себя лежащей верх пушистым…пузом? Заторможено уставилась на шерсть, попыталась пошевелить пальцами. И с нескрываемым волнением оглядела четыре аккуратных лапы.

Я - Кошка! Манул! Я смогла! Я взрослая! Неужели прогулка с Бохаем на меня так повлияла? Или же это колесо обозрения? Точно! Наставница часто говорила, что оборотни могут обратиться в момент сильного стресса.

Ликуя, прыгала одновременно на всех четырех лапах, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон. Тело не сразу послушалось, и я несколько раз ткнулась носом в подушку. Раздраженная примятой шерстью, принялась вылизывать себя.

– Джиобами, постарайся обратиться обратно,– терпеливо наставляла мама.

– Мяу?

Я хотела спросить «Как?», но вырвалось лишь жалобное мяуканье.

– Концентрация, Джио.

Для лучшей сосредоточенности обычно закрывают глаза, но я хотела видеть свою силу. Она у меня раскрылась подобно алому цветку, и теперь сотней частиц окутывала со всех сторон. Полноценная, яркая, насыщенная, бликующая золотым пыльца.

Лапы постепенно становились руками и ногами, мир возвращался к привычными величинам, а я бурлила силой, несмотря на ночное потрясение. Порывисто обняв маму, запищала от восторга.

– Ты видела? Видела? Я обратилась! Джиао видела? Джиао обратилась?! – тараторила я, восторженно ерзая по кровати.

– Тише, тише, Джиобами! – прикрикнула мама, дабы привести меня в чувства. – Сестра тебя видела. Она ещё не обратилась. Тебя, без сознания, уже в облике кошки, принес Бохай. Сказал, что вы гуляли в нашем парке развлечений, и ты отключилась, стремительно обращаясь.

Бохай принес меня? Логично…Мы же вместе были. Надо будет поблагодарить двуликого за помощь. Интересно, тот мужчина из сна – Бохай? Жаль лица я не запомнила. Да что там лица, я и цвет глаз не запомнила, хоть и смотрела в них весь сон. Лишь сладкое «Обними меня» волновало сердце.

– Папа знает? Папа дома?

– Знает, знает. Все знают.

– А мою силу уже увидели? Как она вам? – спрашивала, надевая домашнее ципао терракотового цвета.

– Видели, дочка. Порой ты бываешь очень душной,– вздохнула мама, явно утомленная моим восторгом.

Я тем временем заплела волосы в косу, попутно вплетая широкую шелковую ленту. Из зеркала на меня смотрела всё та же Джиобами. Ничего не изменилось в облике, лишь алые глаза светились прожекторами, указывая на полное господство Зверя в сознании.

– Я же теперь не буду ходить в школу? – спросила у мамы.

– Да, только книги отнесешь в библиотеку. Будем теперь вместе ходить на фабрику.

– На фабрику?! – нервно воскликнула, подскакивая со стула. – Брось, папа найдет для меня дело поважнее.

– Вот с ним и договаривайся,– чуть ехидно ответила двуликая, явно зная больше меня.

До гостиной я долетела за считанные секунды, и, не стесняясь, прямо задала вопрос отцу:

– Папа, ты хочешь меня на фабрику отправить?