Взгляд с обочины 2. Хисиломэ
Шрифт:
Они как будто отшатнулись, хотя на самом деле никто не шевелился, только в их глазах что-то резко изменилось. Повисло молчание, разбитое через несколько мгновений громким смехом на несколько голосов откуда-то из-за кухни. Винетуро отвёл взгляд, а третий, чьего имени Айраутэ не знал, пожал плечами и снова зачерпнул ложкой кашу. Только Йелломиро продолжал смотреть на товарища.
– Но почему?
– тихо спросил он, наконец.
Айраутэ покачал головой.
– Не знаю. Лорд Феанаро никогда не отличался привычкой объяснять свои действия.
– Но они подчинились, - сказал, а не спросил Винетуро.
– Все, вы все подчинились.
– Да. Мы подчинились своему королю.
– И куда вас это привело? – тот подался вперёд обвиняюще.
– Ладно, Феанаро был безумен, но как это могло перекинуться на всех?!
– Я смотрю, все любят ругать покойного лорда в последнее время, - Айраутэ смерил его взглядом, отставил почти не тронутую кашу.
– Что-то не помню такого при его жизни.
Винетуро замолчал, опустив взгляд, и вместо него снова спросил Йелломиро:
– А что, кто-то ещё его ругает?
– Ну, теперь это сильно проще, чем когда он мог ответить.
– Но ответить могут его сыновья, так ведь?
– Могут.
– Айраутэ кивнул.
– Ваши лорды разве не за этим пришли? Высказать сыновьям, что думают об их отце.
Йелломиро качнул головой.
– Они пришли говорить с Феанаро. Финдарато хотел предотвратить ещё одно кровопролитие, хотя мало кто верил, что у него получится. Если бы Нолофинвэ встретился с братом после всего, что случилось…
– Неужели вы пошли через льды только ради встречи с Феанаро?
– Нет. Но последние две их встречи заканчивались сам знаешь как. И вряд ли предательство и льды усилили братскую любовь.
Айраутэ вздохнул. Что сказал бы король, знай он, что его сыновья всерьёз рассматривают возможность междоусобной войны? Пока он молчал, Винетуро молча встал, взял свою миску и миску брата и пошёл за добавкой. Слишком широкая куртка висела на нём мешком, и даже тяжёлые шерстяные штанины неплотно облегали ноги. Старшая из девочек посторонилась, пропуская его, а младшая удивлённо таращилась и потом тихо спросила что-то у сестры, и та быстро подхватила её на руки и вышла из-под навеса. Айраутэ снова обернулся к Йелломиро:
– А третий дом? Тоже жаждет войны с родичами?
– От лица третьего дома говорит Финдарато.
– Йелломиро тоже проследил взглядом за братом и поплотнее запахнулся в свою куртку, тоже явно с чужого плеча.
– Ни он, ни Нолофинвэ не хотят войны.
– А остальные? Даже если лорды договорятся… – Айраутэ замолчал. Если Нолофинвэ действительно не хочет войны, к чему были слова про кровопролитие? И во втором доме, и в третьем наверняка найдутся желающие потребовать с кого-то ответ за переход через льды. С лордов его потребовать вряд ли получится, но первый дом состоит не только из лордов. И если все три дома разобьют общий лагерь…
Йелломиро помолчал, глядя в стол, поднял голову.
– Скажу тебе честно, в нашем лагере есть те, кто поддерживал в себе силы идти вперёд
Айраутэ кивнул.
– Что ж, будем надеяться на лучшее.
***
Сегодня дыма почти не было, ветер отогнал его обратно к востоку, и солнце, хотя и низкое уже, плясало искрами на снегу и озёрном льду. В полном несоответствии с настроением обиженного Тинто. На горке, сбегавшей от кухни к озеру, он заметил знакомых, но от оклика только отмахнулся – не до них. И дальше уже совсем не смотрел по сторонам до самого маминого шатра.
Внутри показалось темно после заснеженного дня снаружи, только в жаровне краснели угли. И никого не было. Пахло свежезаваренными травами.
Тинто обиженно бросил за собой полог, обиженно прошёл к постели и обиженно уселся, подобрав ноги к краю. Снял куртку, поняв, что так сидеть жарко, и кинул рядом. А через несколько минут полог снова поднялся, впуская Хисайлин с мокрой чашкой в одной руке и котелком в другой. Она заулыбалась от входа.
– Тинто! – переложила чашку в котелок и обняла за плечи, подойдя.
– Вы давно приехали?
– Только что, - хмуро отозвался Тинто. И, не поворачивая головы, следил искоса, как она убрала котелок под жаровню – пустой, оказывается, - а чашку поставила сверху, на деревянный край. И села на постель рядом.
Посмотрела внимательно:
– Что случилось?
Тинто повёл плечами:
– Ничего.
Хисайлин улыбнулась чуть заметно и пошла разливать чай по чашкам. Тинто хмуро молчал. Но чашку взял, буркнул “спасибо”.
– Жалуйся уже, - сказала Хисайлин, садясь тоже с чашкой.
– Это интересней, чем молча страдать до завтра.
Тинто посидел ещё немного, хмурясь в курящуюся паром кружку, но потом всё-таки повернул голову:
– Да ну что он! Как что интересное начинается, так я уже мешаю!
– А что, началось что-то интересное? – поднесла чашку к губам, подула на пар, но передумала, опустила обратно. – Пора прятаться?
– Ну там послы же приехали…
– Это я знаю. И на что такое интересное тебя не пустили? На их разговор с лордом Макалаурэ?
– Да никого не пустили! Но он там всё равно стоит и слушает, а меня прогнал! – Тинто говорил не слишком громко, но возмущение такой несправедливостью слышалось в голосе вполне отчётливо.
– А ты хотел ему напомнить, что подслушивать нехорошо?
Тинто посопел обиженно.
– Почему ему можно, а мне нет?
– Я бы обоим запретила. Сходить? Где он там стоит.
И по интонациям, и по лицу ясно было, что Хисайлин не слишком близко к сердцу приняла его драму, и Тинто возмутился опять:
– Не надо никуда ходить! Пусть стоит! И не очень-то интересно вообще! Пойду лучше с Арессэ с горки кататься!
– Тоже хорошее дело.
– Хисайлин улыбнулась немного шире, отпивая чай.
– А Тьелперинкваро тебе расскажет, я думаю. Если там что-то интересное.