Взлет
Шрифт:
Ну а Горыня в понимании дочери Степи, пусть внешне и покорной, но внутренне, вольной и свободолюбивой, превратился в первостатейного гада. Так что женушка советовала мне не миндальничать с купцом, а поступить по принципу «нет человека — нет проблем», в чем я был с ней солидарным. Возможно, такая жестокость по отношению к киевскому купчине была вызвана еще и намеком мне, чтобы не становился таким, как Горыня.
— Рад видеть тебя, витязь-брат! — сказал я, обнимая Боброка. — Как охота?
— Не без сложностей, но все срослось… Воевода ты даровал мне чин витязя? Отчего зовешь так? — говорилБоброк.
— Так и есть. Занимай земли Геркула,
То, что я собираюсь его повышать, было понятно и самому витязю, ну и у меня не было рациональной причины, чтобы это не делать. Вопрос стоял только в том: до кого, может и до тысяцкого. Но, нет, оставим все же пока эти чины вакантными. Посмотрим, кто еще либо покажет себя, либо в Братство придет статусным. Я думаю, что Ростислав Иванович, сын бывшего воеводы, скоро пожалует, может через год. Мы с ним в хороших отношениях, знаю, что хочет сын уйти от отцовской опеки и был недоволен тем, как, по сути, по предательски, повел себя Иван Берладник по отношению к нашей организации.
— Ты возьмешь меня с собой в Византию? — спросил Боброк, когда мы уже скакали в направлении, где сделали остановку воины моих «разбойников с большой дороги».
— Нет, готовь пехоту и конных тут, во Владово и в Воеводино, более тысячи человек прибыло, смотри за хозяйством вместе с Лисом! — отвечал я.
Было видно, что настроение Боброка поползло вниз. Не понимаю почему: у него молодая жена, сам он только что с похода, должен на время, напротив, проситься на отдых. Ну а у меня решался вопрос с инструкторами. Их нужно не менее ста.
Молодые люди, от родимичей, вятичей, черемисов, сульдальцев, рязанцев… со многих мест идут в Братство. Какова причина столь повального желания умереть на поле боя? Так, добыча распределялась и на выживших, и на мертвых. Когда брали кого на обучение, то записывалиоткуда сам воин, где найти, если что случится, родственников. Это была непростая задача, передать, например, три гривны в родимичскую деревушку Симки, но слово нужно держать и тогда правильные дела окупятся сторицей.
Было и такое, когда я отправлял некоторых воинов на побывку домой. Это не принято тут, отпуска не предусмотрены, но я не ради отдыха рекрута посылал его навестить родных, а для рекламы. Ушел парень голым, вернулся в кольчуге и с половецкой сабелькой, да с телегой, в которой и немного ткани, а может и коса, прозванная «владовкой». Богатство несусветное. А еще вот он — здоровый, сытый, сильный мужчина. Некоторые, кто обернулся за полтора месяца туда и обратно, привезли с собой жен. Может и весь род сорвался бы, но наплыва людей именно сейчас и конкретно в суздальских землях, не нужно. Но и такой вариант я держал в уме. Будут земли осваиваться, станем и людей туда подыскивать. Крепостничества нет на Руси, кое-где еще и родоплеменные отношения сохранились, нужно пользоваться моментом.
Так и получается сейчас, что родственники порой гонят своих детей записываться в пешцы, да прилежно перенимать воинскую науку, чтобы и сам отпрыск «в люди выбился», ну и роду чем помог. Иных романтика зовет на подвиги, о которых по Руси рассказы один краше другого звучат, третьих вера в Господа зовет на подвиги ратные. И вот что характерно, уже как год не слышно ни об одной серьезной банде, чтобы промышляла на путях в Северо-Восточной Руси. Если главным источником мотивации ухода в разбой была нужда, то многие выбирают службу в Братстве. Оно и сытно,
Набор, если еще человек двести придет, будет ужеконкурсный. Но это не означает, что остальным нужно вернуться домой. Пусть остаются, науку ремесленную познают, землю пашут, пчел разводят. Молодые, да сильные, целеустремленные люди всегда пригодятся. А так же это ресурс, который я планировал постепенно, но переводить в иные поселения, основывать которые уже начал, и такую работу планирую усилить.
Не все безоблачно. В сравнении с тем потоком помощи, что был еще по весне, сейчас приходят крохи. Может удельные князья решили, что Братство и так богатое, что много трофеев взяло, но это направление заглохло. Лишь незначительный обоз пришел от полоцкого князя, наверное, заблудился, не понял, что русские князья пока приостановили помощь. И на том спасибо, но я рассчитывал на иное. Пока еще мне нужна помощь, мне армию кормить. Это же я знаю, что зерна хватит, но остальные не догадываются об этом.
Проскакав больше десяти верст, заехав в лесную чащу, я обнаружил огромное количество людей и телег. Не сотня моих воинов составляла большинство гомонящего народа, а обыватели, причем народ был пестрым: от богато одетых и с просматривающимся пузом мужико, до доходяг, явно недоедающих.
— На кой-ляд вы привезли их всех сюда? — разъяренно спрашивал я. — Я же сказал, чтобы убить их там, на дороге.
— Так прознали бы, что промышляли, когда мертвяков нашли. По следу пошли бы. А вот тут все обозники и часть охраны торгового обоза. Они как бы исчезли. Вышли и не дошли, — оправдывался Стоян.
— Разумно, но почему после не убили? Не утопили, к примеру? — спрашивал я.
Оба командира понурили головы. От Боброка я такого мог ожидать, а вот Стоян своим гуманизмом удивил. Оглядевшись по сторонам, и мне стала понятна нерешительность парней. Это в бою нормально, когда без жалости режешь врага. А когда в обозе даже бабы есть, девки, наконец, то это слишком даже для прожженного, повидавшего смерть и кровь воина.
— Горыня? — задал я вопрос.
— Живой, вон там, — Боброк указал рукой на одну из кибиток, сильно похожую на те, которыми пользуются половцы.
— Почему? — последовал очередной вопрос от меня.
Ну ладно, остальные, как люди торговца, так и те, кто прибился к обозу, чтобы в безопасности перейти от одного города в другой. Но самого Гарыню нужно было убивать.
— Три тысячи гривен выкупа предложил. Это же такие деньги! — сказал Боброк. — Мы посчитали, что ты можешь и согласиться.
— Товару насколько тут, и что у него с собой? — спросил я.
— Шесть сотен двадцать три гривны нашли, а товара на тысячи полторы будет. Много оружия везет, добытого в войне, — отвечал Стоян.
Хоть досмотреть купца и груз додумались.
Я решительным шагом направился к просторной кибитке, где должен был быть Горыня. Он там и находился, привязанный к телеге за ноги и со связанными руками.
— Воевода, ты прости, что было помеж нас, я много отдам, я сослужу, я… — не дав купцу закончить свою речь, я всадил ему нож в сердце, ударил по рукояти клинка ладонью, вгоняя лезвие глубже.
Купец, вставший на тропу войны со мной, прохрипел и почти сразу обмяк.
Без сантиментов. У Горыни был шанс все исправить, остановиться, перестать чинить мне неудобства, но он не смог остепениться. Так что смерть.