Взлетная полоса
Шрифт:
– - Полетим, если надо.
– - И придумал ты тоже все толково.
– - Рады стараться!
– - Я серьезно.
– - Я тоже. И еще, стало быть, придумаем.
Сергей почувствовал в голосе брата усмешку и нахмурился. Он не находил в этом разговоре ничего шуточного.
– - Да-да, конечно!
– - согласился он и тоже не без иронии добавил: -Если ты снова не пропадешь, как накануне.
Владимир совершенно неожиданно обнял его и, заглянув ему в глаза, добродушно улыбнулся.
– - И в этом ты можешь больше не сомневаться. Зачем мне пропадать? Я уже выздоровел.
– - От чего?
– -
– - Что ж она, по-твоему, болезнь?
– - Предполагаю, что хуже. Болеть я, как ты знаешь, еще сроду ничем не болел. А тут вдруг и колени задрожали, и в голосе хрипота появилась, и душа наружу запросилась, будто я без перегрузочного костюма из пике вышел.
– - Как же ты выздоровел?
– - А так! Прошла она, эта любовь. Унесло ее, как лед в половодье. Сдуло словно снег с косогора:
– - Не будь пошляком.
– - Ни с какого боку, брат! Только страдать, канючить и чахнуть я тоже не намерен.
Сергей меньше всего был сейчас настроен продолжать тот разговор, который они начали на взлете. Он действительно устал. Да и мысли его давно уже работали совершенно в ином направлении. Но разговор вдруг принял совсем неожиданный поворот. Угадывалось что-то новое, вовсе для Сергея во Владимире незнакомое. И Сергей, не желал да и побоявшись это новое упустить, пересилив себя, продолжал:
– - По-моему, ты что-то не то говоришь. Да, пожалуй, и не о том.
– - Почему?
– - Я считал, что ты серьезно увлечен Ириной. Кстати, она этого вполне достойна. Человек она очень незаурядный. И встретишь ли ты такую вторую -еще неизвестно.
– - Наверняка не встречу, -- согласился Владимир.
Он сказал это твердо, будто знал точно, что ждет его впереди. Но в голосе его Сергей услышал нотки сожаления. И он ухватился за них.
– - А если все это правда, то к чему же такие крайности? Сегодня - влюблен. Завтра -- знать не желаю! Ты уже не мальчик и давно должен научиться управлять своими поступками. Да и взвешивать их надо критически. Думал ли ты: а все ли уже сделано, чтобы считать себя побежденным?
– - Не думал.
– - Почему?
– - Не хочу.
– - Глупо.
– - Ты все на извилины меришь, брат, -- усмехнулся Владимир.
– - А ведь есть еще и характер. Так вот он не велит хотеть. А велит другое: с глаз долой -- из сердца вон. И если даже придется встретиться -- ничего уже не повернется. Я по отношению к Ирине вел себя как полагается: не хамил, не темнил, не хитрил. Долго терпел, рта не раскрывал. Честно сказать, не вовремя сунуться со своими признаниями боялся. А когда все же сказал "да" и получил в ответ "нет", понял: мне тут не светит и, стало быть, надо делать разворот и идти на посадку.
– - Мудро, нечего сказать, -- покачал головой Сергей.
– - Как хочешь суди, -- не обижаясь, продолжал Владимир.
– - Но в этом деле ты мне не пример.
– - Это почему же?
– - даже остановился от неожиданности Сергей. Он привычным жестом пошарил по карманам, стараясь нащупать сигареты. Но их почему-то не оказалось. Владимир заметил это и достал свои. Они закурили, и Сергей снова спросил: -- Что же, по-твоему, я делаю не так?
– - Многое, брат.
– - Что именно?
– - Наверно, я не все знаю. Ты для меня уже давно вещь в себе, -подумав, продолжал Владимир.
– - Ну хотя бы не по душе мне та неопределенность,
Сергей ничего не ответил.
– - Точно, брат. И ты терпишь. Мучаешься, а терпишь. А я больше терпеть не желаю. Не желаю блуждать в потемках, ждать случая, травить душу и тратить время. Меня зло берет, что я и эти-то два года просидел как на привязи. Но больше -- точка, брат. Характер не позволяет...
– - И Владимир, решительно переступив порог, шагнул в раскрытую дверь парадного.
Сергею захотелось его остановить, но что-то не позволило сделать это. Он только посмотрел Владимиру вслед и почувствовал, как в душе у него все содрогнулось. Сергей бросил под ногу окурок, раздавил его и вошел в парадное за братом.
Глава 14
Познакомив Ачкасова с результатами первого испытания "Фотона", Кулешов больше ему не звонил и с докладами в его кабинете тоже не появлялся. И вовсе не потому, что ему нечего было показать или не о чем доложить. Но Александру Петровичу хотелось, да и надо было, во многом еще самому хорошенько разобраться и сделать хотя бы для себя какие-то определенные выводы. И в этом была его тактика: он предпочитал, чтобы звонили ему и вызывали его. Тем более в данном случае, а ему это было известно, Ачкасов, отобрав часть наиболее удачных снимков, уже на следующий день показал их Алексею Кузьмичу. Маршал авиации остался доволен ходом работы и попросил Ачкасова с этого дня регулярно докладывать ему обо всем, что будет делаться по линии "Фотона", и вообще, желательно, все интересное о результатах испытаний. Однако время шло, а Ачкасов не звонил. А Александр Петрович не терял времени даром. С Бочкаревым он разговаривал каждый день по нескольку раз, требуя подробных отчетов. Он создал для обработки снимков специальную группу, в которую включил и Юлю, и занялся скрупулезным анализом представленных ею данных. Информация, поступавшая от Бочкарева, обнадеживала. Впрочем, Александр Петрович уже по первым снимкам понял, что работа удалась. И надо было лишь довести ее до конца.
Александр Петрович скоро, почти одновременно с Кольцовым, пришел к мысли, что слабым звеном в новой системе является ее объектив, его малый угол зрения. Каждое последующее испытание, каждая очередная серия снимков укрепляла его в этом предположении. Он поделился своей мыслью с Юлей. Но она не спешила с ним согласиться.
– - Еще так мало проб, а ты уже делаешь выводы, -- резонно ' ,%b(+ она.
– - Не выводы. Это лишь впечатление, причем первое, -- поправил дочь Александр Петрович.
– - Но оно уже подсказывает мне, как усложнять испытания.
После этого он дал команду Бочкареву сфотографировать полосу с разных высот. Это задание было выполнено. Снимки были обработаны. Кулешов просмотрел их и еще больше уверился в своем предположении. И снова спросил Юлю.
– - Ну а теперь что скажешь?
– - То же самое. Потому что я думаю совсем о другом, -- на своем стояла Юля.
– - Ты же знаешь, все эти снимки, все эти пленки мы используем лишь для контроля. Когда система будет полностью отработана, вся эта фотолаборатория с нее вообще будет снята. И данные мы будем получать только от дешифратора. А как ты можешь судить о нем, если мы не сделали еще ни одной пробы ни в условиях помех, ни при плохой погоде? Никак!