Взрослые люди (сборник)
Шрифт:
– Уже был, – сказал режиссер. – И в мэрии был. Кругом отказ.
– Ай-ай-ай, – сказал чиновник. – Что ж это они так?
– Говорят, нет средств, – сказал режиссер. – Врут, наверное.
– Почему ж непременно врут? – чуть обиделся чиновник. – А может, на самом деле нет?
– Что же делать? – возмутился режиссер.
– Не знаю, – сказал чиновник. – Но мне очень жаль. Просто ужасно жаль.
– Но, – нахмурился режиссер, – я же снимался в предвыборном ролике!
– И что? – поднял брови чиновник.
– Я, можно сказать, поставил на кон свою гражданскую
– Что-что? – изумился чиновник.
– А теперь вы отказываетесь помочь моему театру!
Чиновник снял очки, протер их, снова надел.
– Просто в голове не умещается, – сказал он. – Значит, вы были неискренни? А кто вас заставлял? Значит, вы продавали свой талант и авторитет в расчете на какие-то блага? Значит, легендарный актер и великий режиссер на самом деле просто… просто… просто слов нет! – он расстегнул пиджак и потер сердце. Надавил кнопку. – Что я скажу о вас своим детям?
Вошел секретарь.
– Накапай мне валокордину сорок капель, – томно сказал чиновник.
Режиссер вышел из кабинета. Отметил пропуск.
На улице лил дождь.
«Октябрь уж наступил, уж крыша протекает…» – грустно прошептал он.
bed and breakfast
Последний раз
– Дирк фон Зандов, – сказал старик. – Я заказал номер.
Девушка посмотрела на него очень внимательно. Узнала? Нет, это невозможно. Ей лет двадцать пять, а он последний раз снимался тридцать лет назад. Вот здесь. В отеле «Зоммерберг». Для съемок закупили весь отель, на три недели.
Фильм назывался «Последний раз». О том, как умирающий старик-миллиардер снял целый отель и пригласил туда своих родных, знакомых, деловых партнеров, бывших жен и друзей детства. Врачей, слуг, тренера по теннису, а также любимых актеров и музыкантов.
Созвездие было потрясающее. В роли Лиз Тейлор – Лиз Тейлор. В роли Иегуди Менухина – Иегуди Менухин.
Он играл главную роль, ему было сорок восемь, его гримировали под глубокого старика. Восемь «Оскаров» и Золотая пальмовая ветвь. Сейчас этот фильм – для гурманов-киноманов. Сейчас ему самому почти восемьдесят.
Девушка на него так пристально смотрела, потому что на нем был слишком старый костюм. Дорогой, да. Дорогой костюм всегда остается дорогим. Но уж очень старый. А «Зоммерберг» – очень дорогой отель. Хотя тоже старинный. Конца XIX века. Бережно сохраняемый в прежнем виде – с резными панелями и мраморными каминами.
Он приехал только на сутки. На большее не было денег.
– Двести восьмой, – сказала девушка, подавая ему ключ.
Из окна был виден залив. У воды был парк. Он вспомнил, как там стояли юпитеры и бегали осветители и гримеры. Сейчас не было никого, только смуглый уборщик граблями разравнивал гравий: был слышен звонко-шаркающий
Он вымыл руки, раскрыл саквояж, достал бутерброды, поел, запил минеральной водой, прежде убедившись, что она бесплатная. То есть входит в цену номера.
Пошел прогуляться.
Людей почти не было. В огромной сквозной двухсветной гостиной мальчик и девочка играли на бильярде. Он сел в кресло и стал ждать, когда к нему придут воспоминания. Но в голове было пусто. Опять захотелось есть. В номере был еще бутерброд. Лучше оставить на вечер.
Вечером к отелю стали подъезжать машины, из них выходили пожилые господа, и дамы тоже. По их разговорам он понял, что это акционеры какой-то компании. Собрание завтра с утра, а сегодня – неформальный ужин.
Он поднялся в номер. Бутерброда не было. Черт! Наверное, он съел его днем.
Он попил воды, прилег на кровать. Было всего восемь вечера. Ах, боже мой! На столике, рядом с телефоном, лежал красивый буклет – про фильм «Последний раз», который снимался в этом отеле.
Если взять этот буклет и пойти к управляющему, сказать, что обронил бумажник, – его бы накормили. Но было стыдно. Особенно стыдно за годы после «Последнего раза». Сначала он был слишком капризен. Потом очень горд. Потом вдруг стал робок. Потом немного играл в театре…
Он долго мылся, пробуя все шампуни. Выпил еще стакан воды и лег спать.
Завтрак входил в стоимость проживания.
Он наложил полную тарелку ростбифа и разных ветчин, на другую тарелку нагрузил салатов. Взял кусок теплого хлеба. Отнес на столик. Вернулся за стаканом сока. Хотел есть медленно, смешивая наслаждение с насыщением, но получилось очень быстро. Теперь горячее. Омлет, сосиски, жареный бекон. Рыба! Как он мог забыть про рыбу – белую, красную и пять сортов сельдей. На десерт – сыры, от пармезана до бри. Потом кофе. На сладкое – маковый торт и клубника в желе.
Поднялся идти, на ходу взял из вазы горстку орехов, отправил в рот.
Закашлялся. Затошнило. Он догадался не бежать в номер, а ринулся на кухню и нагнулся над раковиной. Его вырвало.
Официант помог ему не упасть. Подал полотенце. Проводил до номера.
В номере его вырвало еще раз.
Он выполоскал рот. Полежал на кровати. Умылся. Стало пусто в животе.
Хоть бы сладкого чаю выпить.
Добрел до ресторана. Завтрак закончился, стеклянные двери были закрыты.
Он спустился в парк, подошел к воде, сел на скамью.
– В роли Дирка фон Зандова – Дирк фон Зандов, – успел подумать он.
летают валькирии, поют смычки
Победительницы
– Голубушка, я бы с восторгом дала! Но у меня ничего нет, я бедна, как церковная, ха-ха! как театральная крыса, – сказала Нина Карловна. – Денег у меня нет совсем, брошь осталась одна, бабушкина камея… Разве ее отдать? Я мечтала, что меня в ней положат в гроб.
– Ну и мечты у тебя, – сказала Александра Петровна.