Взрослые люди
Шрифт:
— А я понял, — вдруг сказал один из близнецов, вроде бы Лёшка, и подошёл ближе. За ним подтянулись и остальные. Встали надо мной, пытаясь смотреть на меня сверху вниз. У пацанов это ещё получалось, чего не скажешь про миниатюрную Лику, комично задирающую нос, чтобы казаться выше. — Я как-то стал плохо чистить зубы, даже пропускать начал. Но потом увидел одного мальчика с гнилыми зубами, очень испугался, что у меня такие же станут, и я…
— Ну ты и дурак, Лёха! — возмутился Тёма. А я, в свою очередь, убедился, что действительно научился отличать их друг
Я жестом попросил Тёму не перебивать брата, и Лёшка продолжил исповедь:
— Я тогда начал снова чистить зубы, но было поздно. Кариес уже появился…
— Ты точно дурак! Я вспомнил! Из-за твоего кариеса мама мне не смогла купить новый телефон!
Я вновь жестом остановил Тёму и сказал:
— Про телефон потом разберётесь. А пример просто отличный. Да, Лёш, то, что нужно. Вот у меня так же, но не с зубами, а как бы это сказать… — Задумавшись, я почему-то почесал не свою лысину, а сфинкса, сидевшего рядом. — Понимаете, я долгое время не чистил свою жизнь, и у меня появился кариес, скажем так…
Лика на этих словах нахмурилась пуще прежнего.
— Те неприятные тёти — это кариес? — спросила она.
От смеха было сложно удержаться, и я сдавленно улыбнулся девочке и подтвердил её догадку:
— Да, можно и так сказать. И не только они. В общем, я захотел измениться, но так вот сразу же одним махом не получилось. Теперь мне нужна ещё попытка.
Тут уж все дети нахмурились сильнее, обдумывая мои слова. Да и всё вокруг нахмурилось. Стены, окна, мебель, и даже эта пугающая кошка, всю ночь сверлившая меня своими прожекторами, отчего стала ещё более жуткой. Хотя насчёт кошки это вряд ли. Но всё остальное точно проверяло меня сейчас на искренность.
— А зачем вам меняться? — с вызовом спросил Тёма.
— Да, зачем? — вторил ему Лёшка.
— Зачем? — Лика не собиралась оставаться не при делах. И для убедительности ещё и руки сложила на груди.
В этот момент я будто бы уже наступил на мину. Правильно отвечу — она не сработает. Неправильно — собирай меня потом по частям по всему городу.
И не то чтобы я придумывал, как ответить. Я знал, что отвечу всё как есть, без манипуляций и прочих скользкостей. Но, всё равно, для уверенности я крепко задумался над словами, глубоко вздохнул и ответил малолетней комиссии по нравственности дяди Вити:
— Просто мне очень-очень нравится ваша мама. И вы мне нравитесь. У вас вообще классная семья. Но, чтобы попытаться быть достойным вас, мне нужно измениться. И в первую очередь мне надо, чтобы вы на меня не сердились больше. Потому что без этого ваша мама меня точно не простит. Да и вообще без вашей помощи мне не справиться. Вот такой ответ.
Дети понимающе закивали.
— А вдруг вы снова обидите маму? — спросил Тёма.
— Больше никогда. Обещаю.
— Поклянитесь на крови? — с нездоровым огоньком в глазах выпалил Лёшка.
— Это как? Порежем ладони и скрепим договор крепким пожатием? — спросил я, надеясь, что парень не всерьёз. Может, расположение братьев я таким образом и заработал бы (точно заработал бы), а вот
— Ты дурак?! — Тёма пнул брата локтем и кивнул на Лику, которая округлившимися от ужаса глазами смотрела на мою руку и, по-видимому, представляла, как нож будет разрезать кожу, выпуская кровь наружу.
— Не надо никакой крови! Так, всё, нам нужно посовещаться, — заявил Тёма, и троица удалилась на балкон.
В ожидании вердикта я продолжил начёсывать сфинкса, но уже не для стимуляции мозговой деятельности, а просто потому что это занятие оказалось взаимно приятным, судя по довольной морде кошана и тихому мурчанию. Мне всегда казалось, что лысые кошки бесполезные и противные. Как же я ошибался, брат (или сестра) сфинкс! А поглядев на свою загаженную шерстью рубашку, я вообще иначе посмотрел на эту породу кошек.
Другую руку я занял почёсыванием за ушами Бима, который положил голову мне на ноги. Сенька-инвалид тоже была рядом, прижимаясь к моему бедру, но к ней я старался лишний раз не прикасаться, боясь навредить. Она ещё и лежала так, что хорошо была видна зашитая после операции ножка — следы от зелёнки, чёрные нитки…
Минуту спустя в комнату пришла и кошка-дворняжка, накануне служившая у больной Аси грелкой. Села рядом с диваном и стала вылизываться.
Я окинул их всех взглядом и подумал: ну и зоопарк! Им бы домик побольше, чтобы можно было и на кого-то поохотиться, и на лужайке побегать.
Да и мыши у меня в подвале появлялись несколько раз…
Дети вернулись. Братья старались не выдавать своего решения и строили серьёзные мины. Точно комиссия! Но Лика… Увидев её довольное лицо, я всё понял, но тоже постарался не выдавать свою догадку.
Ребята сели на пол рядом со мной. И глава комиссии, Тёма, заговорил:
— Мы посовещались и решили, э-э-э, что мы готовы простить и дать ещё один шанс. И… ещё, мы готовы помочь. Не знаем как, но готовы.
Я благодарно кивнул.
— Значит, команда? — спросил, протянув перед собой руку ладонью вверх, чтобы символически скрепить наш союз. Через мгновение на мою ладонь легла невесомая тёплая ручка Лики, а затем и руки братьев.
— Команда! — крикнула малышка, и на неё синхронно зашипели с двух сторон.
— Тихо! Маму разбудишь… — зачем-то шёпотом сказал Тёма, хотя до этого мы все говорили обычными голосами, и подвёл итог непростого разговора: — Да, команда.
53
Ася
Спала я как убитая. Не проснулась ни разу за ночь, хотя обычно вставала раза три, чтобы проверить состояние мальчишек и Лики, но не сегодня. Сегодня мой организм заявил: «Я устал, я ухожу» — и отрубился до самого утра. Мне даже ничего не снилось. Понятия не имею, была ли у меня ночью температура, но проснулась я вся мокрая, как будто не в постели спала, а плавала в реке. Фу, гадость какая!