Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
— Он не потерпел крушение, — возразил Огвай. Он сделал еще глоток чернильно-черной жидкости. — Его сбили выстрелом. Верно, Медведь?
Поблизости, почти у самых ног ярла, зашевелилась груда шкур.
— Это ведь ты его сбил, Медведь?
В ответ послышалось ворчанье.
Огвай ухмыльнулся.
— Вот поэтому ему пришлось прийти к тебе на выручку. Потому что он сбил тебя. Это ведь была ошибка, не правда ли, Медведь?
— Я понял свою оплошность, ярл, и я ее исправил, — отозвался Медведь.
— Если вы все это знали, зачем было спрашивать меня? — удивился вышнеземец.
— Просто хотелось удостовериться, что ты
— Скальдом?
— Да, скальдом. Я сам тогда расскажу. Я поведаю эту историю. Гедрат, бывший до меня, заинтересовался твоими посланиями. Он поговорил с Тра, и со мной, поскольку я был его правой рукой, и с другими ярлами, и даже с Королем Волков. Он сказал, что скальд — это здорово. Забавно. Скальд принесет нам новые истории из Вышнеземья и других миров. И он может выучить наши истории и рассказывать их нам.
— И ты думаешь, что я стану это делать?! — воскликнул вышнеземец.
— Разве это не то, что ты намеревалсяделать? — спросил ярл. — Ты хотел узнать о нас, не так ли? Что ж, мы не собираемся даром отдавать свои сказания. Мы ни с кем не делимся своими историями. А ты показался многообещающим и настойчивым.
— Было еще имя, — напомнил один из воинов эскорта.
Огвай кивнул, и ветеран вышел вперед. Это был долговязый и тощий воин с седыми волосами, синей татуировкой, выступающей за края кожаной маски, и седой, заплетенной в косички бородой.
— В чем дело, Эска? — спросил Огвай.
— Он дал нам свое имя, — сказал Эска. — Ахмад Ибн Русте.
— Ах да, — кивнул Огвай.
— Ярл Гедрат, да упокоится его нить, обладал душой романтика, — продолжал воин.
Огвай усмехнулся:
— Да, это на него похоже. И я такой же. Я был его правой рукой, и он полагался на меня. Он не хотел показаться эксцентричным или слабым, но сердце мужчины иногда может затронуть давнее воспоминание или запах истории. Ты ведь на это и надеялся, верно?
Он смотрел на вышнеземца в упор.
— Да, — подтвердил вышнеземец. — После тысячи посланий я был готов попробовать что угодно. Только не знал, будет ли это иметь какое-то значение.
— Потому что мы глупые варвары? — все так же с улыбкой спросил Огвай.
Вышнеземцу очень хотелось сказать «да».
— Потому что это очень древние и расплывчатые данные, — сказал он вместо этого. — И это было еще до того, как я узнал об отсутствии всяческих записей. Давным-давно, еще до наступления Древней Ночи, до Внешнего Порыва, до исхода людей с Терры, до Золотой Эры Технологий, жил человек по имени Ахмад Ибн Русте, или эбн Росте Исфахани. Это был ученый человек, хранитель, странствующий по миру в поисках знаний и с целью их сохранить. Он обо всем узнавал из первых рук и был уверен, что информация точна и правдива. Из Исфахана, который, как нам известно, находился в Персидском регионе, он добрался до Новгорода, где встретился с руссами. Это были народы каганата Киевской Руси, часть огромной и изменчивой генетической группы, объединявшей славян, шведов, норвежцев и варягов. Он стал первым чужаком, с кем они встретились, и он жил среди них, изучал их культуру и впоследствии писал, что они вовсе не были глупыми варварами, какими их считали прежде.
— Ты усматриваешь здесь
— А ты разве не видишь?
Огвай фыркнул и потер кончик носа подушечкой большого пальца. Ногти у него были толстые и черные, словно осколки эбонита. На каждом то ли выгравированы, то ли высверлены сложные символы.
— Гедрат видел эту параллель. Ты использовал имя как шибболет [145] .
— Да.
На некоторое время установилось молчание.
— Я понимаю, что меня сюда привели, чтобы ты решил мою судьбу, — заговорил вышнеземец.
145
Шиббол е т, шибб о лет( ивр. — колос или течение) — библейское выражение, в переносном смысле обозначающее характерную речевую особенность, по которой можно опознать группу людей (в частности, этническую), своеобразный «речевой пароль».
— Да, это так. Решать предстоит мне, поскольку Гедрата больше нет с нами и я стал ярлом.
— А… не твоему примарху? — спросил вышнеземец.
— Королю Волков? Этот вопрос вряд ли его заинтересует. В тот сезон, когда ты здесь появился, Этт находился под опекой Тра, и Гедрат выполнял обязанности хозяина. Он приютил тебя по своей прихоти. А теперь я должен выяснить, не придется ли Тра пожалеть об этом. Ты действительно хочешь познать нас?
— Да.
— Это означает познать принципы выживания. И убийства.
— Ты говоришь о войне? Большую часть своей жизни я провел на Терре, в мире, раздираемом конфликтами на пути к восстановлению. Я повидал войну.
— Я имею в виду не только войну, — задумчиво произнес Огвай. — Война — это просто развитие и упорядочение более ясной деятельности — выживания. Проще говоря, иногда бывают моменты, когда для выживания ты должен оборвать жизнь других. Этим мы и занимаемся. И весьма преуспели в своем деле.
— Я ничуть не сомневаюсь в этом, сэр.
Огвай взял свою чашу обеими руками и медленно поднес ко рту, готовясь сделать еще глоток.
— Жизнь и смерть, — негромко произнес он. — Вот чем мы занимаемся, вышнеземец. — Он произнес его прозвище язвительно, словно в насмешку. — Жизнь и смерть, и место, где они пересекаются. В этом месте мы действуем. В этом пространстве мы обитаем. Там вершится вюрд. Если ты хочешь пойти с нами, тебе придется узнать о жизни и смерти. Тебе придется приблизиться к ним обеим. Скажи, подходил ли ты когда-нибудь вплотную к той или другой? Был ли ты в том месте, где они встречаются?
Он слышал музыку. Кто-то играл на клавире.
— Почему я слышу музыку? — спросил он.
— Я не знаю, — ответил Мурза.
Его это не слишком волновало. Мурза сидел за поцарапанным столом и просматривал толстую пачку манускриптов и карт.
— Это клавир, — добавил Хавсер, склонив голову набок.
Стоял прекрасный солнечный день. Белая пыль, поднимаемая артобстрелом, высушила следы вчерашнего дождя и очистила темно-голубое небо, такое же голубое, как обтянутая бархатом шкатулка. Солнечные лучи проникали сквозь выбитое окно и дверной проем, а вместе с ними прилетала далекая музыка.