XX веков спустя
Шрифт:
А вот тётя смерила нас задумчивым взглядом, но ничего не сказала. Что-то мне это совсем не нравится... Ну да ладно, пока живой, а там – время покажет... что-нибудь. И я откланялся.
У себя я быстренько переоделся в простую и неприметную одёжку и отправился бродить по немногочисленным, но запутанным улочкам и дворикам цитадели. Причём без сопровождения горничной: оказывается тот гаджет в виде золотистого наруча, который мне было велено носить постоянно, включает в себя ещё и функции навигатора, а карта острова-крепости в него уже загружена, так что не потеряюсь. И отправился гулять в одиночестве я вовсе не из-за подколки
Начал своё путешествие я, традиционно, с центральной площади и ещё сонной в дневное время новогодней ярмарки. Хоть и сыт, но кое-каких вкусностей себе прикупил и отправился бродить по цитадели.
Этот мини-"город", в принципе, можно писать и без кавычек: в пятиугольнике поперечником около ста метров живёт чуть больше тысячи человек – довольно плотная упаковка. И это не считая многочисленных гоблинов, феечек, домовых. Домовой тут, кстати, есть почти в каждом доме, а феечки работают прислугой тоже почти в каждом доме, так что Ленинец – таково официальное название крепости-посреди-озера – вполне может служить работающим образцом классической античной утопии, где каждый крестьянин имеет не менее трёх рабов. Откуда пошло такое название? Издревле. Подозреваю, что когда-то, ещё до моего рождения, тут был пионерлагерь. Пионерлагерь сгинул, а имя его осталось и уже никто не помнит, что оно означает.
В общем, я отправился искать приключений. От центра к периферии.
Глава 8. Диверсия
Здесь на острове, имеются улицы, их пересекают переулочки, местами такие узкие, что стоя прижавшись спиной к дому с одной стороны можно дотронуться до стены напротив. В переулки открываются дворы, на нижних этажах домов расположены магазины, совсем мелкие лавочки, какие-то конторы, на верхних, ближе к Солнцу, живут люди. На улицах постоянно идёт какая-то суета, раскланиваются друг с другом прохожие, снуют под ногами зеленоватые гоблины, феечки перелетают от здания к зданию.
Из центра расходятся пять широких, аж целых три метра шириной, улиц, от них уже ответвляются улочки поменьше и совсем узкие переулки. Где-то на пол пути между Ратушной площадью и стеной цитадели пролегает то, что местные называют Кольцом: такая же широкая, как и главные, улица, тоже с тротуарами и проезжей частью, повторяющая форму стен цитадели. Главные улицы продолжаются от Кольца до самой стены. Именно таким маршрутом мы и выбирались с Натой на внешний бульвар. Дома вдоль этих улиц стоят всё ещё довольно ухоженные, хотя и там видно, что следят за ними несколько хуже, чем на Ратушной площади.
Я пересёк Кольцо и свернул в одну из относительно широких улиц. Ну как широких? Относительно тех переулочков, где даже идя боком можно застрять, а так – метра полтора шириной. Стало заметно, что тут живут люди по проще. Нет, никакой грязи или разорения не наблюдалось! Всё-таки имение наложницы самого Императора! Но и архитектура попроще, и краска кое-где заметно поблёкла, и на стенах попадаются не предусмотренные изначальным дизайном надписи, и даже заброшенные дома есть. Нет! Опять же, никаких выбитых окон там или покосившихся дверей! Но сквозь окна видны пустые комнаты и чётко видно, что парадной давно никто не пользовался.
Искомое приключение я нашёл в одном из внутренних двориков – колодце неправильной четырёхугольной формы метров десять в поперечнике, зажатом между четырёх – пяти этажными домами, куда я попал через низкую, но широкую подворотню. В углу, на сваленных в кучу каких-то ящиках, сидели несколько мальчишек, примерно одного со мной возраста. Ну в смысле, возраста моего биологического тела.
Стою, демонстративно оглядываюсь.
– Ты кто такой? Чего тут забыл?
Общение начинает не самый младший, что внушает уважение к компашке. Но и не лидер, естественно. Теперь главное не сорваться на конфликт и в то же время не показать слабость. Тонкая грань, поэтому отвечаю спокойно:
– А что, запретная зона? Таможня добро не даёт?
– Откуда ты такой борзый взялся? – уточняет всё тот же переговорщик.
– Приехал, издалека, – отвечаю пожимая плечами и, не спрашивая, усаживаюсь в кружок.
– А ты рисковый! – отвечает уже другой, постарше. Вот этот уже местный лидер.
– Волков бояться... – опять пожимаю я плечами. – Что ж мне теперь, так и ныкаться по углам?
– Так ведь и нарваться можно! – заявляет тот, который начал общение.
– Можно, – соглашаюсь я, – а можно и нормальных людей встретить.
– А ты точно рисковый, – лидер уже улыбается во все тридцать два зуба. – Кто такой, откуда взялся?
– Серёга, позавчера приехал. Из Благовещенска. А тебя как звать?
– Леха, можно Лихо.
– Эка ты страшно о себе, – замечаю я.
Завязывается беседа, в которой я потихоньку выдаю официальную версию своего детства (за исключением последней фазы: упал, ушибся, очнулся – и уже барон), заодно узнаю кое-что о жизни в цитадели, о важных и уважаемых людях. Вот только Лихо по ходу бросает на меня всё более и более внимательные взгляды и наконец не выдерживает. Говорит осклабившись, но без злобы:
– Трындишь ты всё, Серый. Ни с какого ты не с Благовещенска! Ты у нас новый барчук!
– Вот почему сразу трындишь? – возмущаюсь я. – Просто не договариваю!
– И как тебя занесло в ремесленное? – даже и не заметил, кто высказал общее недоумение.
– Да вот так. Папа у меня из Снежногорских, но не главный, мама – его служанка. Как меня завели, быстро померли, оба, я их даже не помню. А я остался на руках у маминой подруги, она меня и определила.
– И как так получилось, что никто не понял, что ты из благородных?
– Спроси что полегче.
– Да ладно, отстань от человека, – поддержал меня Лихо. – Не он же решал. Интересней как тебя нашли?
– Да мы с пацанами забрались на полигон, я решил попробовать на "Малине" кое-что, что на тренажёре делал. А когда очнулся, я уже в Филатовской и уже барон. Там чего-то надо было по крови смотреть, для лечения, вот и посмотрели... – говорю это с иронией в голосе.
– Повезло тебе, – Лихо говорит это без зависти, а младший из компашки, кажется, его Вадькой зовут, уточняет: