Я — авантюрист?
Шрифт:
Мысль о собаке заставила парня замереть. Но внешняя неподвижность скрывала лихорадочное, суетливое перебирание вариантов дальнейших действий:
• плюнуть на Лёву с рюкзаками и бежать со всех ног к Гарде, лечить, спасать?
• пойти внутрь старой базы, разыскать предателя, или — если не предателя, так ротозея, захваченного в плен, и спасти?
Колебания заняли всего несколько минут. Не столько трусость — ага, лезть одному на рожон, была охота! — сколько разумная осторожность сложилась с тревогой о здоровье собаки и перевесила желание немедленно свести счёты с врагами.
Не
— Как то место называлось? А, вспомнил! Геенна огненная… — примерно так думалось парню, пока он тащился к троллейбусу.
Флажка давно опустела, пришлось спускаться в кювет, где в прозрачной толще суетилась масса мелких личинок, поднимаясь к поверхности и снова возвращаясь на дно. Как Лёшка ни старался, часть живности проскользнула внутрь фляги вместе с горячей водой. Жажда пересилила брезгливость, и парень несколько раз прикладывался к фляжке, удивляясь, как вода успела охладиться?
У троллейбуса было пусто. Отвинченные сидения стояли ровной чередой, подсохшая трава мирно лежала на асфальте, прогоревший костер курился слабым дымком и — никого рядом. Ни единой живой души. Даже Гарды не было на том месте, где её оставил Лёшка, уходя за аптечкой.
— Нет, это уже слишком, — прошептал парень, готовясь к худшему.
Пистолеты сами прыгнули в руки, боевая злость смешалась с отчаянием. Да сколько же можно! Он, совершенно мирный человек, не собирался воевать, но раз уж кому-то так хочется — вы получите! По полной программе! Он, Лёшка Хромов, теперь не успокоится, пока не пристрелит вас, козлов! Или не погибнет сам.
— Достали, гады! Ну, я пошёл искать, а найду — мало не покажется!
Толку-то, что обыскал все окрестности? Следопыт из Лёшки был скверный, точнее сказать — никакой. Чингачкук вместе с Натаниэлем Бампо, не говоря уже о Дерсу Узала и бушменах — скончались бы в корчах гомерического хохота, глядя, как до зубов вооружённый парень пялился на отпечаток подошвы.
— Каблук сильно вдавился в мягкую почву, и что? Куда двигался человек, на ногу которого надет такой ботинок? Задом наперёд?
Здоровенность — это единственное, в чём Лёшка не сомневался. Его собственные берцы умещались в отпечатке свободно и даже пару сантиметров проигрывали.
— Офигенная лапища! Мой сорок третий… Получается, это сорок седьмой? Ёкарный бабай!
Вся его отвага, заимствованная у пистолета, испарилась. Воображение рисовало исполина выше двух метров и могутной шириной плеч — в косую сажень. Размер сажени, правда, давно выпал из памяти, если и был там, но народ не зря такие выражения придумывал, несложно догадаться, что не о заморыше речь.
Однако, бойся не бойся, но искать своих надо. Особенно, Гарду. Лёшка попробовал позвать напарницу с помощью УСО, и обломился, что говорится. Тишина в голове нарушалась только собственными мыслями, и то нелестными:
«Идиот, кретин! Не проверил, на каком расстоянии связь действует! Сейчас
В той жизни он пробовал эту занятную забаву, но перешёл на спортивное ориентирование — там наушники и антенну таскать не нужно, а беготня почти одинаковая. Мимолётное воспоминание о компасе, азимуте и карте притащило за собой здравую мысль — залезть повыше и осмотреться. В лучшем случае удастся разглядеть группу, если они идут дорогой или открытым местом, а в худшем…
— Почему ты сразу о плохом думаешь, Хромов? — вслух оборвал себя Лёшка, направляясь к разлапистому дереву.
Легко взобравшись до прочной горизонтальной ветви, он первым делом осмотрел все ближние окрестности. Чтобы ноги стояли прочно, Лёшка не топтался, а выворачивал стопы до предела и переставлял под сто восемьдесят градусов, как бы вальсируя на месте. И при этом не навернулся, что не преминул бы сделать в той жизни.
«Откуда что взялось, — на автомате отметило сознание, пока глаза медленно осматривали поваленный крупный лес и берёзовый подрост, который после землетрясения не только уцелел, но и резво тянулся вверх, — силы добавились, это понятно, лестнице спасибо, а координацией я чему обязан?»
Элемент кокетства в таких мыслях Лёшка ощутил, однако не стал себя одёргивать, погордился. Ведь было чем, безусловно. Раньше он в мыслях ассоциировал себя с басенным ослом, который если не о пенёк споткнётся, то в яму после корчевания завалится, один к одному. А сегодня — шалишь, брат!
На дерево взобрался, не задумывась — хватило же сил подпрыгнуть, подтянуться, отжаться, присесть на одной ноге, широко шагнуть с ветки на ветку, повиснуть на верхней и перескочить? А теперь стоит, почти не держась за ствол, и рассматривает уже дальнюю перспективу — чем не Рэмбо? Круче многих местных, что здесь…
Посторонние мысли вылетели, как только вдали, у широких, плоских крыш, которые он заметил ночью, обнаружились мелкие фигурки людей. Рассмотреть их пристальнее не удалось — они переходили из одного здания в другое, поэтому слишком быстро скрылись из виду. Да теперь не имело значения, его это отряд или нет! Надо было спешить туда, знакомиться, если чужие, просить помощи в поиске. А если свои — лечить Гарду и потом ругать всех за самовольство:
— Записку можно было оставить, а? Чёрт бы вас подрал! Юра, тебе особо влетит, помощник хренов! А Флора? Ты куда смотрела?
Представляя в лицах, как он расчехвостит весь отряд, кроме малолеток, естественно, Лёшка почти бежал, держа направление. Конечно, поваленные стволы мешали, заставляли обходить, но принципиального значения эти изгибы не имели. Время — первый час, а промышленные здания — на юго-западе, так что, держа чуть правее солнца, опытный ориентировщик двигался верно.
Местность понижалась всё быстрее, ведя к ручейку. Тонюсенькая струйка бежала среди густой травы, которая выглядела нетронутой. Проломившись сквозь заросли, что оказались по пояс, следопыт остановился, зачерпнул пригоршней прозрачную и прохладную воду, попробовал на курс и запах.