Я — авантюрист?
Шрифт:
Санитарные удобства пришлось отнести очень далеко, к очистным сооружениям птицефабрики — другого места не сыскалось. А пакостить себе под носом, уподобляясь курам, которые уже основательно загадили все подступы — на это совет не согласился!
После проливного дождя все резко поумнели и принялись дополнительно строить более прочные и надёжные укрытия, сбившись по желанию в маленькие коллективы. Нина — как смогла, естественно — показала приёмы использования обрушенных плит для жилья. Обломки побольше, метра три длиной, стали вкапывать в землю, а на них укладывали те, что подлиннее.
По
Призрак голода отступил на неопределённое время, и оно, как будто, остановилось. То есть, солнце поднималось и садилось, дни мелькали, происходили обыденные вещи, но настолько однообразно, что вечером Нине и вспомнить было нечего.
Куры всё также бродили по округе, порой поднимали переполох, когда нападал неведомый хищник, после которого в лесу находили объедки и перья. Вожатые ловили нужное количество бройлеров, рубили им головы, народ разбирал их, сам готовил. И все ждали прихода спасателей, чего Нина никак не понимала.
Она видела, что люди понемногу привыкали в жизни без подсказок от компьютера, становились спокойнее, кое-что вспоминали из прежних профессий и специальностей. По её требованию совет немедленно брал их на заметку и думал, как приставить к полезному делу.
Нина старалась добиться, чтобы коллективное решение принималось по всем правилам, после обсуждения частных мнений. И вот здесь таилось самое большое препятствие. Непонятная робость владела членами совета. Внешне нормальные, взрослые и самостоятельные люди, они все, как один, ждали подсказки, одобрения извне.
Дима как-то признался:
— Нин, ты только не ругайся. Честно, я уверен, что не поймёшь, но попытаюсь растолковать. Когда есть, кого спросить, правильно-неправильно ты собираешься сделать, то привыкаешь…
— Как в конец задачника заглянуть, — вспомнила она старинный, ещё мамин учебник по алгебре. — И вы обленились думать, стали готовые варианты брать. Поняла, поняла. Только сейчас всё не так, что же не отвыкаете?
— Завтра наладят серверы, и вапам заработает, — уверенно ответил парень.
«Ой нет, не наладят», — грустно подумала Нина.
Она с каждым днём всё отчетливее видя неспособность отряда, да что там — нежелание проявлять инициативу в поиске продуктов питания. Недавний оптимизм, когда удалось расшевелить народ и демократически выбрать руководителей, угас в ней:
— Если вапамы были у всего населения, то все теперь и рассуждают, как Дима, и будут пассивно ждать.
Нина начинала каждый совет призывами отказаться от пассивности. Она доказывала, что никто не восстановит источники этергии, не запустит серверы, не оживит вапамы.
— Зима на носу! Те, кто выжил, погибнут от голода и холода. Как мы, потому что держаться на курицах можно, пока они есть. Но убывающее бройлерное поголовье надо восстанавливать!
Девушка утрировала, доказывала, что и она ничего не может. Суть её призывов сводилась к тому, что мало знать, как обращаться с птицей и скотом — этому она научит в пять минут, а вот руководить людьми — дело совета. Но все слова падали в тупое послушное болото, намеренное ждать и ждать…
Очередным вечером она снова высказала тревогу о будущем. Совет покивал головами и все послушно уставились на неё, командуй, мол.
— Что отмалчиваетесь? — разозлилась Нина. — Не пяльтесь на меня, а думайте! Одна голова хорошо, а две лучше. Нас вот сколько, нужно только сообразить, что делать.
— Ждать, — коротко и категорично заявил, как отрезал, Антон. — Восстановится связь, мы получим указание, что и как.
— А что тебе не нравится? Жратва есть, вода рядом, жизнь налажена, только скучновато, — лениво, с интонацией сибарита удивился Герман, курчавая бородка которого дала совету повод для клички «Аполлон».
Честно, положа руку на сердце, Нина могла признаться, что настояла на его введении в состав совета только по одной причине — Герман походил на принца, о котором она мечтала. Его большие глаза, опушённые длинными ресницами, слегка загнутыми вверх, вызывали в ней приятный трепет и теплоту внизу живота. К сожалению, «принц» совсем не обращал на Нину внимания.
Вот и сейчас он красиво облокотился на край импровизированного стола, умостил на кулак подбородок и отвернулся в сторону вечернего костра, где слышался девичий смех.
— Ты неправ, Герман, — воскликнула председатель совета, понимая, что делает глупость, но не в силах справиться со змеёй, что кусала сердце, — нельзя рассуждать потребительски, надо о будущем заботиться! Ты лидер, вождь, а это обязанность! Повернись ко мне, что ты пялишься в сторону! Я к тебе обращаюсь!
— Да пошла ты! Я никому ничего не обязан. Слабые говоришь, вымрут? Пусть вымирают. Мы не рабы, чтобы работать, мы граждане, доходит? И вообще, мне не нравится, когда на меня наезжают… Я свободный человек. Чао!
Он пружинисто вскочил и убежал. У костра раздались приветственные возгласы, его силуэт мелькнул на фоне пламени в обнимку с девушкой. Нина отвела глаза, сделал усилие, чтобы проглотить слёзы обиды. Все молчали, ожидая её реакции.
— Ладно, не хочет и не надо. Но вы, вы-то чего молчите? Герман плюнул в лицо не мне одной, всем и каждому, а вы утёрлись, — девушка повысила голос, в нём звенела не только оскоблённая гордость, но и гнев на стадо бесхребетников. — Стерпели? Смолчали? Значит, перетерпите и то, что я скажу. Мне надоело вас принуждать и просить — думайте, думайте! — словно это нужно мне. Это нужно вам, им и даже ему, — она пренебрежительно ткнула пальцем в сторону костра Германа, — хотя он этого не понимает. Вы обленились, не хотите напрягать свои прокисшие мозги, так вот, чтобы их прочистить, валите-ка отсюда на все четыре стороны! Нам неоткуда ждать помощи, ясно?