Я – борец! 2 Назад в СССР
Шрифт:
— Чувство юмора — залог интеллекта, — тоже серьёзно проговорил он, — Так чем могу тебе помочь, Медведь — Саша Медведев?
— Говорят, ты город держишь? — начал я с козырей.
— Тоже врут, — кивнул Григо. — Я вон секцию веду, по боксу, и только. Нет желания с кем-нибудь поспарринговать легко?
— Слушай, у меня разговор к тебе. Много времени не отниму. А без борьбы я не дерусь и не спаррингуюсь.
— Ну что же, тогда чё стоишь? Присаживайся, — указал он мне на стул напротив.
И я сел.
— Ну, давай твой разговор, — посмотрел он на меня внимательно, сложив битые-перебитые пальцы
А молодые пацаны воспринимают такие кулаки за крутость — как и сломанный нос, как и «пельмени» на ушах.
— Смотри, я краем уха слышал, что ты, по моему вопросу, с казацкими нейтралитет держишь? — спросил я, хотя с такими людьми принято говорить «поинтересовался».
— Держу, — согласился Григо. — Потому как слышал, что ты вроде как спортсмен с понятиями, хоть и к ментам близкий.
— Есть такое, — кивнул я. — У меня с казацкими непонятка случилась. Они гоп-стопом занимались, и в бою попадали трое, против меня одного. А потом, когда нас приняли всех, я из доброты душевной их ментам не сдал. Хотя надо было, судя по развитию событий. Потому что после пришлось их пятерых уже бить, а далее штука одна случилась… Кто-то вопреки твоему запрету им помог — фотку с моей общаги с доски почёта тиснул. Я эту фотку у таксиста конечно же отнял, он то их группу на меня и наводил. И вот какая штука: фотку я на доску вернул, а сегодня её снова украли, прикинь?
— И? — усмехнулся Григо.
— И говорят, что ты город держишь, а кто-то за твоей спиной с казацкими работает, — закончил я.
— А у тебя, я вижу, Медведь, нервишки уже сдают. Что, милицейские грамоты душу не успокаивают? Слушай, что я тебе скажу: за то, что ты пацанов ментам не сдаёшь, это тебе уважуха. Хоть ты и комсомолец, но того, кто твои фотки ворует со стены, я тоже искать не буду. Может, они чтобы автограф у тебя взять — ты же у нас местная знаменитость! — он откровенно улыбнулся мне желтеющими не очень ровными зубами.
— Да это-то понятно. Просто курочка, как известно, по зёрнышку клюёт. Вначале фотки воруют вопреки словам смотрящего, а потом, возьмут и предъявят, что ты за городом усмотреть не можешь.
С этими словами я встал, — Григо, согласись, что спорт доложен быть вне всяких понятий?
— Говори к чему ведёшь? — спросил он у меня.
— Пацанам, кто хочет, не запрещай со мной тренироваться, — попросил я.
— Непонятки со Шмелём реши с деньгами. Запрет сниму…
— Там во время боя и после, очевидцев было много, та же девочка мороженщица. Они все видели, что я по карманам у Шмеля не лазил. А если Шмель, предъяву кидает, что я их взял, я готов с ним один на один выйти. А-то пока что выходит что вся его братва по второму кругу тумаков от меня наполучала, а Шмель отсиживается в сторонке, — произнёс я.
— Что ж, резонно, а ты готов со Шмелём раз на раз на ножах за свою правду выйти?
Глава 2
Мокрые цыпочки
— А где гарантия, что мы с ним один на один будем драться? А то их старший, кудрявый такой, мне уже слово пацана давал… — ответил я вопросом на вопрос, да и сама по себе дуэль в воровском
— Гарантии я дам. Ты готов или нет? — спросил меня Григо, внимательно следя за моей реакцией.
— За правду — хоть на ножах, хоть в русскую рулетку, — произнёс я.
— Кто мы по-твоему, царские офицеры? — усмехнулся смотрящий за городом. — Ладно, я дам тебе знать, как с ними перетрусь.
На этих словах я попрощался и вышел из боксёрского зала.
Погода, конечно, на улице шептала — было тепло и хорошо. Я остановился на пороге Дворца спорта, чтобы ещё раз взглянуть на парк с играющими там детьми и сидящими на лавочках взрослыми.
Идти на тренировку к Кузьмичу совсем не хотелось, но я знал, откуда идут корни нежелания: кружка выпитого в Воронеже пива меня расхолаживала, и я направился обратно к общаге. Надо было взять халат и готовиться к походу в цеха на птицефабрику. Вот так люди и прокрастинируют: захотелось слегка расслабиться, позволил себе «стакашку» — и всё, ни на что нет сил и, главное, желания.
Алкоголь, конечно, — зло. Но в Союзе ещё нет этих сладких газированных алкогольных напитков. Настанет время — дети прямо по ним с ума будут сходить. А потом появится легальная дешёвая наркота — столько людей погибнет от солей и спайсов… Но ничто не сравнится со статистикой смертности по вине пьяных водителей — вот где настоящий геноцид. Надо будет, кстати, на права сдать, к примеру, отучиться от военкомата. Хех, ещё год, Саша Медведев, ты свободен как птица в полёте — год и один месяц, ты же августовский. А дальше что? А дальше надо выбрать себе будущее. Вот те же «чекисты» советовали в погранцы. Интересно, что предложили бы менты? Вот так взять свои грамоты и прийти к ним, спросив: «Куда лучше мне пойти служить?» А куда не просись — спортсмена в любом случае поведут по афганскому сценарию. Почему? Потому что из спортсменов хорошо получаются любые солдаты, особенно из единоборцев, которые даже в бою адаптируются быстрее, чем все остальные.
— Пу-пу-пу, — выдохнул я, не спеша гуляя вдоль парка. Ночью можно Аню позвать на третье свидание. В голове понеслись не очень пристойные мысли, связанные с услугой Армена по сдаче комнат. Да, два рубля — это много. Тут не знаешь, как до зарплаты дожить, потому что неделю назад шальная компания решила скататься на аттракционы…
Итак, подумаем о будущем: год на подготовку к армии, потом два года по горам с автоматом. У меня ведь спросят, а я ведь не откажусь. Как раз 86-й настанет, а там — авария на Чернобыльской АЭС, развал страны, лихие годы с последующей оттепелью в году 2010-м…
Далеко смотреть не буду. Надо жить, а не ждать, особенно чего-то плохого.
Прибыв в общагу, снова пройдя мимо афиш и досок почёта, я поднялся на третий этаж и принялся собираться на работу, поглядывая на часы. Вскоре появился и Генка.
Вороновская птицефабрика «Красное крыло» находилась на окраине города, но одной своей стороной выходила на озеро. Вокруг стоял двухметровый железобетонный забор с колючей проволокой наверху. Ночью над этим забором зажигались фонари, помогающие сторожам контролировать периметр внутри. Вокруг забора зеленел кустарник. Вечером, после основной смены, из ворот фабрики выезжал автобус, развозя людей по городу.