Я бриллианты меряю горстями
Шрифт:
Все остальные карты, кроме туза и нескольких шестерок, в игре не участвовали, и Назарова смела их под батарею. Безликий туз, представляющий из себя щит, обрамленный какими-то иголочками, веточками, фазановыми хвостами, и в жизни был таким же: безликим, но могущественным. Назарова поцеловала его и поставила сверху карточного ряда. А вот шестерки она долго перебирала в руках, не зная, куда их пристроить и нужны ли они вообще.
Потом она выпила шампанского, подняв с пола карту, положила ее рубашкой вверх в пепельницу и щелкнула зажигалкой.
«ДОРОГОЙ
Как ни странно, в мастерской он еще застал Гочу. Хозяин был в синей спецовке, с черными руками, и потому выглядел непривычно.
– Хорошо, что ты приехал, – сказал он, когда Гера вернул ему ключи от «мерса». – Быстро хватайся за это… ТО [1] по полной программе… Ну, ты понял, да? Масло слить, промыть, залить, антифриз, тормозуха, вымыть с шампунем… Давай, действуй!
1
ТО – техническое обслуживание.
Гера не сразу сообразил, что ему предстояло ковыряться с милицейским «УАЗом». Грязная и до жалости старая машина с серой раскраской, от которой где-то на генетическом уровне хотелось унести ноги, стояла посреди цеха над смотровой ямой.
– Сам понимаешь, да? – обрисовывал ситуацию Воркун, когда Гера залез под днище и открыл краник масляного картера. – Бабок за эту машину не будет. Так сказать, субботник. Отрабатываем свои грехи, понял, да?
– Не понял, – ответил Гера, подставляя под черную струю ведро. – В чем заключаются лично мои грехи?
– Что за базар? – возмутился Воркун и, насколько мог, расширил свои маленькие бесцветные глазки. – Что не понятно? Ментов надо обслуживать, чтобы не было проблем… Понял?
Гера промолчал. Масло вязкой струйкой, беззвучно, как мед, сливалось в ведро. Он видел только ноги хозяина – несуразно длинные ноги в огромных коричневых ботинках. Макс как-то рассказывал Гере, что Гоча Воркун до недавнего времени служил в армии и по званию был полковником. Гера с трудом верил в это. Ему всегда казалось, что у полковников должен быть хоть какой-то интеллект.
– В общем, так, – произнес Гоча уже иным тоном, в котором легко угадывались нотки трогательной заботы. – Ситуация складывается хреновая. Из-за этого козла нам будет несладко… Придется закрыть контору… Видимо! – поправился он и шаркнул огромным ботинком. – Я не знаю, как будет, но, сам понимаешь, всякое может случиться, и чтобы это не было для тебя неожиданностью… Чтобы, знаешь, не было потом разговоров, что я не знал, не готов, а где мои деньги… Я вот тебе сейчас почти официально говорю: короче, нас могут закрыть, а потому давай подыскивай себе другое место… Менты наезжают, а этой машиной мы ни фига с ними не рассчитаемся… За все надо платить, понял, да?.. Ну ладно, работай, я на заправку сгоняю, если кто спросит, скажешь, что только
«Не менты на него наезжают, – подумал Гера, услышав, как во дворе завелся мотор «мерса». – А тот господин в белом, на спортивной «Ауди».
В дачный поселок Гера вернулся на электричке. Пока состав не тронулся и не помчался стрелой сквозь лесные дебри, он стоял на платформе и читал завтрашний номер «Мира молодежи», который купил в вагоне у разносчика газет. Глупой заметки с претенциозным заголовком «Работникам автосервисов надо выдавать молоко» не было ни на первой странице, ни на какой-либо другой.
Спрыгнув на рельсы и, согнувшись, он залез под платформу. Черный плащ, который он кинул в лужу напротив фонарного столба, исчез бесследно. Собственно, ничего удивительного в этом не было. В эту клоаку часто спускались бомжи в поисках ночлега, пустых бутылок и прочих развлечений.
Гера выбрался наружу и пошел на асфальтовый пятачок перед платформой. По нему кругами, как по арене цирка, гоняли пацаны на велосипедах. Несколько мужчин стояли у ларька и, задрав подбородки, внимательно рассматривали бутылки на полках. Бабушка, сидящая рядом на ящике из-под яблок, продавала пустую трехлитровую банку, моток веревки и гипсовую статуэтку Ивана-царевича на Сером Волке. На пиджаке, в который была одета старушка, матово поблескивали комсомольский значок, памятный знак «ПАХТАКОР»-ЧЕМПИОН» и круглая, в черно-голубую клеточку, автомобильная эмблема «БМВ».
Пока мужчины продолжали безмолвно изучать бутылки, Гера склонился над окошком.
– Привет!
На работе Ламантина надевала белоснежный колпак, словно официантка в ресторане. Где она понахваталась таких манер, Гера не знал.
– Здравствуй! – ответила Ламантина и села, чтобы ему было удобнее ее видеть. Круглые щеки женщины, словно осенние яблоки, полыхали румянцем. Полные губы были слегка подведены бледной помадой. На белой, перетянутой ровными складками шее чернел кожаный шнурок с распятием.
– Ты цветешь, – послал Гера скромный комплимент.
– Спасибо, – ответила Ламантина. – Что-нибудь хочешь?
– А что бы выпила ты?
Ламантина на крючок не попалась. Не сводя с Геры глаз, она положила на стол свои молочные руки – одну на другую, и тихо сказала:
– Ты не ходи ко мне больше.
– Это почему? – наигранно возмутился Гера и нахмурил брови – такой мимикой Макс в свое время здорово пугал ее, как ребенка, от чего Ламантина закрывала ладонями лицо и начинала всхлипывать.
– Нельзя, – односложно ответила она и на всякий случай отодвинула стул подальше от окошка.
– Замуж вышла, что ли? – еще раз польстил ей Гера.
– Вышла, – подтвердила Ламантина.
Гера даже рот раскрыл от удивления. Дело в том, что Ламантина, как всякий порядочный шизофреник, никогда не лгала. Точнее, она не лгала умышленно, хотя могла, чистосердечно заблуждаясь, выдать за правду какой-нибудь бред или сон.
– Это как понимать? – уточнил он. – У тебя в доме появился муж?