Я бриллианты меряю горстями
Шрифт:
– Продает? Вот так новость! С чего бы это она…
– Не знаю, в объявлении не написано, – ответил Гера, изображая нервного покупателя. – Что вы на меня так смотрите?
– Я просто растерялась… Так, знаете, все неожиданно… Если не ошибаюсь, вы уже приходили?
– В тот раз меня не устроила сумма, – с ходу придумал Гера. – Но теперь я согласен.
– Что поделаешь, заходите, – без особой радости произнесла женщина. – Нет, обувь снимать не обязательно. Проходите в комнату.
Гера толкнул дверь и вошел в голубую
– Если не секрет, – спросила женщина. – Вы собираетесь здесь жить? Или как?
– Нет, – ответил Гера. – Здесь будет аккумуляторный склад.
Женщина шепотом вспомнила Бога.
– Что ж Диночка так поторопилась… Можно ведь было как-то договориться…
– Не знаю, не знаю, – бесцветным голосом ответил Гера, восхищаясь своей игрой. Его чуть не понесло на цитирование Райкина из популярной сцены об огурцах в ванной и брательнике с ножичком, но он вовремя остановился. – Годится! Покупаю! Так где хозяйка?
– Она вчера утром улетела в командировку…
– Надолго?
– Не знаю… А вы уже твердо решили? Может быть, поищите варианты получше? Комнатка маленькая, какой же это склад?
– Маленькая, но дешевенькая, – задумчиво произнес Гера, глядя на потолок. – Все уже решено твердо.
Женщина с посеревшим лицом семенила за ним.
– Я прошу прощения! Но, кроме вас, еще могут прийти покупатели… Вы хоть задаток какой-нибудь оставьте.
– Задаток? – Гера повернулся и нахмурил лоб. – Черт возьми, а я не захватил с собой деньги!
– Тогда документ какой-нибудь, – развела женщина руками. – Как же так? Не могу же я отказывать людям, которые придут после вас.
«Играть, так играть», – подумал Гера и вытащил из барсетки паспорт.
– Держите! – сказал он. – Только не потеряйте!
– Боже упаси! – ответила женщина, прижимая паспорт к груди.
Дверь захлопнулась за его спиной. «Так-то будет лучше, – подумал Гера. – Пусть подумает в одиночестве… Представит, что ее ожидает в соседстве с аккумуляторным складом».
Он спустился вниз. Пацаны уже успели размазать грязь по капоту и стеклам. Гера заплатил им за усердие и поехал в редакцию газеты.
– Она в командировке со вчерашнего дня, – подтвердил дежурный, отрываясь от книги.
– Далеко уехала?
– В Иркутск. Дня через три должна вернуться.
– А почему так срочно улетела? Там что-то случилось?
– Вы разве не слышали? – удивился дежурный. – Фестиваль бардовской песни!
– Ах вот оно что! – кивнул Гера и распрощался.
В театр он все же поехал. Не потому, что было жалко билетов. Просто в этот вечер некуда было податься, кроме как к строителям, но пить с ними водку у костра и слушать страшилки про чужака, купающегося ночью в реке, надоело.
Спектакль проходил в Доме культуры железнодорожников
Едва Гера сел на свое место, как к нему протиснулась Римма и села рядом. Она была в роскошном вечернем платье да еще с букетом роз.
– Хорошо, что вы пришли! – сказала она возбужденно. Щеки ее рдели румянцем, глаза блестели, словно драгоценные камни. Кажется, она только-только пришла с какого-то банкета, и ее коммуникабельность была воинствующей. – Я знала, что вы один.
– Я хотел пригласить Дину, – сказал Гера, подчеркивая этим признанием свою независимость и на всякий случай опуская барьер между собой и актрисой. – К сожалению, она улетела в командировку.
– А я знаю, – ответила Назарова таким тоном, словно это было невесть какое достоинство. – Я видела ее вчера в Шереметьеве. В спортивном костюмчике, сумка на плече, кроссовки белоснежные – и через «зеленый коридор» прямиком в дьюти фри.
– А при чем здесь зеленый коридор? – пожал Гера плечами. – Она вообще-то в Иркутск полетела, на фестиваль бардовской песни.
– Что вы говорите? – усмехнулась Назарова и, слегка опустив лицо, потянула носом запах розы. – Значит, Иркутск стал заграницей.
– Мне в редакции сказали про Иркутск, – пояснил Гера. – Собственно, какая мне разница, куда она полетела?
– Ой, неправда! – лукаво взглянула на него актриса. – Дина вам нравится. Это заметно невооруженным взглядом. И вы скучаете по ней.
«А тебе-то что?» – подумал раздраженно Гера.
Свет погас, раздались жидкие аплодисменты. В сумраке было заметно, как быстро разъехались шторы, и со сцены сразу повеяло легким сквозняком, словно ночью открыли окно спальни.
Назарова застыла, не сводя взгляда со сцены. Гера тоже смотрел вперед, но не понимал, что там происходит. На веревке над зрительным залом летала шинель с меховым воротником, по сцене скакал Акакий Акакиевич, сверкая лысиной, а за ним носились усатые клоуны и орали: «А шинель-то наша! Наша, с Уралмаша!»
Может быть, наблюдая за развитием театрального действа более внимательно, он смог бы разгадать хитроумный замысел режиссера. Но его органы осязания и обоняния работали на ближнюю зону. Он искоса смотрел на профиль Назаровой и с удовольствием вдыхал терпкий запах ее духов, смешанный со сладким ароматом роз. «Странная женщина, – подумал он. – Такое впечатление, что она не прочь подменить мной Макса».
Гера поменял позу, и то ли нечаянно, то ли нарочно коснулся ногой ее колена, обтянутого гладкими черными колготками. Он был уверен, что Назарова незаметно и тактично уберет колено, но она не шелохнулась. Это увлекло Геру больше, чем спектакль, и он осторожно коснулся ее холодной ладони. Но актриса не проявила никаких признаков дискомфорта.