Я бриллианты меряю горстями
Шрифт:
– О чем? – уточнил Гера.
– Нашел себе место?
– Конечно! – ответил он. – Меня берут глубинным подводником для монтажа нефтяных вышек на шельфе Автандила Лоберковского.
– Подводником? – удивился Гоча и наконец посмотрел на Геру, чтобы узнать, шутит он или говорит правду. Но Гера если шутил, то никогда не улыбался, а Воркун этого не знал. И потому всегда верил ему. – А ты разве умеешь. это… Там же навыки какие-то… ПТУ, или что там люди заканчивают…
– У меня отец и мать потомственные подводники. А почепское подводное училище я закончил с золотой медалью, между
– И где этот… ну, на чем ты будешь монтировать?
– На Дальнем Востоке, – неопределенно ответил Гера. – Между островом Вулворд и мысом Бизантино. Буду работать на глубине семь тысяч двести метров. А пока еду в Приэльбрусье на реабилитацию.
– Это что еще такое?
– Буду дышать атмосферой с пониженным содержанием кислорода. А вы мне на прощание не хотите выплатить жалованье за июнь?
Этот вопрос застал Гочу врасплох. Он захлопал глазами и очень быстро, почти не проговаривая слова полностью, выдал:
– Блин, старичок, тут такая херовина закрутилась… Я тебе не говорил, мы на такие бабки попали, тут с ментами, и вообще дела решать надо было, и я сейчас сам на нуле. Ты повременить можешь? Нет! Не так! Ну сколько ты можешь подождать без бабок? Тебе что, есть нечего? Чего ты, не потерпишь, а я пока тут все улажу… Между прочим, я и тебя отмывал тоже, так что, считай, эти бабки на твою же пользу потрачены, и, можно сказать, мы с тобой в расчете…
– А зачем меня отмывать? – задал Гера бессмысленный вопрос, потому как уже было ясно, что Гоча деньги ему не вернет. – Я и сам мыться умею.
На это замечание Гоча лишь руками развел и снова склонился над ящиками.
Гера прошел в раздевалку, запер за собой дверь и открыл свой ящик. Рабочие халаты, промасленные насквозь и покрытые черной коростой, он кинул на пол. Личный набор инструментов в пластиковой коробке уложил на дно сумки. Туда же положил «Полароид» и две кассеты к нему. С верхней полки выгреб предметы, которыми он заполнял короткие минуты досуга: банку с растворимым кофе, книги и теннисную ракетку для игры «в стенку». Пачку полароидных карточек, прежде чем кинуть в сумку, он рассмотрел под светом настольной лампы.
Вот старые снимки. Гера только пришел в мастерскую. Сугробы, голые черные деревья, черные окна мастерской, напоминающие тюремные, и он – в телогрейке, с лопатой в руках. Снега в минувшую зиму было столько, что ему приходилось чистить территорию по нескольку часов в день.
Вот какая-то пьянка. Глаза у всех красные, как у вампиров, а рожи просто бордовые. Макс держит руку со стаканом. В губах – сигарета. На столе открытые банки со шпротами и помидорами в собственном соку. На заднем плане, почти растворенные в тени, просматриваются еще двое рабочих и чья-то прыщавая девчонка.
А вот уже весна. На деревьях – зеленый туман. Макс и Гоча сидят на капоте «Победы» и открывают шампанское. Кажется, это было Девятого мая.
И вот – совсем свежий снимок. Точнее, последний в жизни Макса. Гера снял его ночью, в тот самый час, когда он прогонял его домой, а Гере было скучно и хотелось общаться. На заднем плане, за спиной Макса, краснело овальное пятно. Гера поднес снимок к самой лампе и повернул его под углом, чтобы не отражался свет.
Пламя от зажигалки, меняясь в цвете, быстро пожирало снимок. Пепел Гера кинул на пол и растер его подошвой.
Он закинул сумку за плечо и вышел в цех. Гоча делал сразу несколько дел: вываливал содержимое ящиков на пол, красил аэрозольным баллончиком корпус воздушного фильтра и искал какую-то деталь на полу. Наверное, он остался в долгу перед всей районной милицией, так как над смотровой ямой опять раскорячился серый «УАЗ» с поднятой крышкой капота.
– Ты это… – позвал он Геру, не отрываясь от дел. – Бензин залил? Я ж тебя просил…
– Залил, – ответил Гера.
– А машину почему во двор не загнал?
– Сейчас загоню.
– Давай… А ты что? Уже пошел? С концами?.. Ну, давай, старичок! Удачи тебе! Борись!
Он протянул Гере руку. Тот не пожал ее, лишь вскинул кулак над головой и, тепло улыбнувшись, сказал:
– Пока!
Выйдя за ворота, он приблизился к «мерсу», подсчитывая в уме стоимость заднего бампера, рихтовки и покраски крышки багажника и задка, выпрямления выхлопной трубы и замены бензобака. С учетом износа «мерса» стоимость ремонта приблизительно равнялась его месячной зарплате и премиальных. Гера прикинул в уме скорость движения и силу удара, чтобы не повредить заднее стекло и двери, сел за руль и запустил мотор.
«Прости меня, – мысленно обратился он к машине. – Ты, конечно, ни в чем не виновата. Но хозяин у тебя – сволочь сволочью».
Он поставил заднюю передачу и отпустил сцепление. «Мерс» по широкой дуге покатился к бетонному забору и с глухим стуком впечатался в него задком.
Все получилось так, как он и рассчитывал: бампер лопнул и углом ушел под днище, световые блоки разбились вдребезги, крышка багажника сложилась домиком и, покачиваясь, как челюсть хищника, обнажила полую нишу. Любуясь на свою работу, Гера чисто машинально заглянул в деформированный багажник. Часть жести, которая служила ему дном и не была прикрыта запасным колесом, от удара выгнулась, открывая треугольную дыру, но в ней не было видно ни карданного вала, ни тормозных патрубков, ни каких-либо других потрохов машины. Не веря своим глазам, Гера смотрел на позолоченные замки тонкого кожаного кейса, лежащего под жестью. Оказывается, металлическая пластина лишь имитировала днище багажника, под ней находилось полое пространство.
Движимый неопределенным по смыслу и логике порывом, Гера схватился за край ложного днища и отогнул его настолько, чтобы можно было вытащить кейс. Затем приладил жесть к прежнему месту и уже готов был вприпрыжку исчезнуть между частоколом березняка, как услышал тяжелые шаги Гочи и его отрывистую речь:
– Эй! Ты что там?.. Долбанулся, что ли?..
Приняв позу спартанского дискобола, Гера размахнулся и метнул кейс. Он черным вороном пролетел над дорогой и скрылся в густых зарослях оврага.