Я есть…
Шрифт:
– Стешка, что творится, а?
– Да что творится? – Степанида недоуменно нахмурилась. – Ты о чем?
– Ой-ой-ой, – хитро прищурилась Катерина. – Только не говори, что не понимаешь.
– Что я должна понимать?
– Господи, – нетерпеливо вскочила из-за стола Катя. – Не зря твоя мать говорит, что ты – твердокаменная! Разве не видишь, как новенький на тебя смотрит?
– Какой новенький? – не поняла Степанида.
– Да, ладно! Так ты действительно не замечаешь? – ахнула Катерина. – Стешка, раскрой глаза! Этот, молодой, который
– Во-первых, его зовут Валентин Ильич, – усмехнулась Степанида. – А во-вторых, видеть-то видела, но хочу отметить, он на всех так смотрит. А что ему? Молодой, свободный, независимый. А интерес к девушкам – это нормально для мужчины.
– Да что ты философию развела, – не поняла подруга. – Разве не собираешься воспользоваться его симпатией?
– Кать, ты будто с луны свалилась. Как я воспользуюсь? Он же преподаватель. Есть же субординация, правила хорошего тона… Мало ли кто ему нравится, но ухаживать за студенткой он не может.
– Почему это? – опешила Катерина.
– О, боже! Да потому что это неприлично. И я не могу сама подойти к нему, это будет выглядеть довольно странно.
– Фу, какие глупости, – поморщилась Катя. – Где ты этого набралась? Ханжество какое-то! Если люди нравятся друг другу, причем здесь их положение?
– Слушайте, девчонки, – вдруг вздохнула Марина, – а ведь мне он тоже понравился. Классный такой… Умный, красивый, спортивный. А улыбка какая – глаз не отвести!
– Что я слышу? Ничего себе, – изумленно обернулась к ней Катя. – Только ты сюда не лезь!
– Почему? – Марина вызывающе взмахнула ресницами. – Каждый сам борется за свое счастье.
– Давай скажем честно, подруга, – Катерина аж задохнулась от такой наглости, – у тебя уже сто раз была возможность замуж выскочить. В том, что ты одна до сих пор, никто, кроме тебя, не виноват. Ты мужиками крутила как хотела. А Стешка – другое дело. Она – человек серьезный, романов не заводила, мужиков не дурила, и, кстати, еще никого до сих пор не любила.
– Так, может, и я никого не любила, – задумчиво пожала плечами Марина. – Просто развлекалась.
– Как это? – Катерина недоверчиво прищурилась.
– А так. Может, это я от одиночества глазки строила мужикам, чтобы не сидеть за городом с теткой в пустом огромном доме.
– Да ладно, – скептически хмыкнула Катя.
– Можешь не верить, мне все равно, – Маринка пожала плечами. – А вот что будет дальше, мы еще посмотрим.
– Ты меня разочаровываешь, – возмущенно покачала головой Катерина. – Не думала, что ты способна на подлость.
– Ну, что, Стеш, поборемся? – Маринка, не обращая внимания на Катю, обернулась к Степаниде.
– Я бороться с тобой не собираюсь, – невозмутимо отозвалась Стеша. – Если мне суждена любовь, она придет, независимо от того, кто на нее еще претендует. Я события подгонять не буду. Что будет, то будет.
– Ладно, девчонки, расслабьтесь, – засмеялась Марина, заметив, что ее откровения
– Да я и не расстраиваюсь, – гордая Стеша посмотрела ей прямо в глаза. – У каждой из нас своя дорога. Поживем – увидим.
Не знала Степанида тогда, что дорога-то, может, у каждого и своя, а вот любовь все-таки им придется делить. Настырная Марина, не привыкшая уступать и отдавать, просто затаилась на время. Отступила в ожидании своего часа.
Прошло три месяца. Валентин Ильич заболел.
Тогда стоял декабрь. Самое начало его, морозное, ветреное и злющее, сковало весь город. Первый месяц зимы серьезно взялся за дело: запорошил город первым снегом, ударил минусовыми температурами, покрыл дороги скользкой коркой тонкого льда, трепал провода порывами северного ветра.
Валентин Ильич, не знавший доселе московскую зиму, сразу слег с воспалением легких.
В первый день его отсутствия студенты болтались по факультету без дела, потом лекции Валентина Ильича быстренько заменили на другие, перекроили расписание, сократив количество учебных пар. Однако через неделю, оценив серьезность ситуации, часы молодого педагога временно отдали заведующему кафедрой Модесту Львовичу, и, успокоившись, на время позабыли о больном Валентине.
Факультетская администрация, решив проблемы замещения преподавателя и координации расписания, облегченно выдохнула и занялась привычными рутинными делами, а студенты, погалдев, вскоре и думать забыли о болеющем молодом лекторе.
Однако Степанида волновалась. Ей не спалось. Она вдруг осознала, что за эти три месяца так полюбила Валентина Ильича, что теперь и думать ни о чем не могла. Каждый день просыпалась и засыпала с мыслью о нем. Вспоминала его улыбку, прищур глаз, взмах руки… Считала дни без Валентина Ильича, читала в интернете про его болезнь, изучала способы лечения народными средствами.
Девушка каждый день ждала появления преподавателя, но, когда и через две недели Валентин Ильич не появился на работе, нервы у нее не выдержали. Степанида подхватила свою сумку, выбежала из аудитории и отправилась на кафедру. Робея, долго стояла под дверью, кусая губы и стыдливо подбирая нужные слова, но, переборов смущение, наконец, шагнула вперед и решительно потянула на себя массивную деревянную створку.
Модест Львович, восседающий за огромным старым столом, заваленным какими-то бумагами, папками и книгами, недовольно поднял голову.
– Чего тебе, Зорина?
– Модест Львович, я хочу спросить… Вернее, узнать… – Стеша еле-еле оправилась от смущения.
– Ну, что спросить-то?
– Хочу узнать, как самочувствие нашего преподавателя…
– Зорина, что ты мямлишь? Какого еще преподавателя?
– По зоотехнологиям, – Стеша, чувствуя, как краснеет, сделала шаг вперед.
– Валентина, что ли? – заведующий кафедрой снял очки и близоруко прищурился.