Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году
Шрифт:
текст попадет по адресу. Ганзелка с пражского почтамта послал телеграмму:
«Москва, Кремль, Брежневу. Доклад подготовлен, просим сообщить, когда и
каким образом передать…»
На второй день Зикмунд приехал к Ганзелке в Прагу, к ним нагрянул
советник-посланник И.И.Удальцов, второй человек в советском посольстве.
«Вы что себе позволяете?! Вы должны были прийти к нам в посольство, и мы
бы послали шифровку в Москву». «Если бы мы пришли в ваше посольство,
Брежнев нашу телеграмму
сольстве такого не прощают.
Ответа из Москвы не было.
Весной Зикмунд работал у себя в саду в Готвальдове, когда услышал
крик сына Саввы: «Папа, быстро, быстро! На проводе дядя Иржи».
Оказывается, Брежнев уже дней пять в Праге, звонили из Дворца съез-
дов: нужно срочно передать ему рукопись, через час он едет в аэропорт. Ир-
жи задыхался: «Даже если бы за тобой прислали вертолет, мы бы все равно
не успели! Столько дней в Чехословакии и позвонить в последний час, будто
мы его холопы! Ходить на кабана у него есть время! Я не хочу с ним встре-
чаться…»
«Ирко, Ирко, – сказал я, – подожди, не кипятись. Все-таки пойди, вручи
ему папку, но дай понять, что мы об этом думаем» 49.
Ганзелка поехал во Дворец съездов. Брежнев принял папку, как ни в чем
не бывало, повторив, что непременно прочтет, пригласит для разговора.
Возможно, прочти он вдумчиво эту рукопись, подумай он о будущем страны,
как его видят два просвещенных чеха, которые много чего на свете повидали
и могли сравнивать, перестройка в СССР началась бы раньше, чем к власти
пришел М.С.Горбачев. Но читать Леонид Ильич не любил, сто семьдесят три
машинописных страницы оказались для него непосильными, да и времени
не было. Он передаст папку с рукописью своим помощникам, те будут читать
в состоянии шока: такого глубокого, откровенного текста о Советском Союзе
у них перед глазами никогда не было. Об этом они могли шептаться между
собой как о самой большой государственной тайне, но чтобы журналисты!
иностранцы! все это увидели! и им на эти вещи открывали глаза! – это было
невыносимо. Путешественники представления не имели, какая суета нача-
лась в Москве вокруг их имен.
Письмо М.Зикмунда в Иркутск (18 февраля 1966 г.)
Дорогой Леня, эта карточка тебе уже давно известна 50 , но мне хочется черк-
нуть тебе несколько слов, поблагодарить тебя за привет к Новому году и за теле-
грамму, которая меня очень обрадовала. Лучше было бы поговорить по душам как
последний раз,
Может быть, что мы скоро полетим на несколько дней в Москву, ждем только
сообщения из ЦК КПСС, но из Москвы в Иркутск далеко, далеко – и как нам теперь
нужно сидеть, сидеть и писать. Выбросить все из головы, чтобы она была готова
воспринимать новые впечатления. Обнимаю тебя. Мирек 51 .
При всем своем чутье на людей Ганзелка и Зикмунд бывали наивны,
как дети. Им казалось, что читающий эту их рукопись поймет, не может не
понять, их доверительный тон как глубокое уважение к собеседнику, как
уверенность в его способности понять, что стоит за их откровенностью и
бесстрашием. А стояла за этим их искренняя любовь к советским людям, она
пришла к ним за два года странствий по необъятной стране, и теперь, они
надеялись, навсегда. Это чувство только усиливалось состраданием к тому,
что пережил народ, никогда в своем развитии не знавший буржуазной демо-
кратии; cтрашная сталинская диктатура повлияла на этику людей, на их
частную жизнь, на их взаимоотношения, но сами люди, другого не видевшие,
системой замкнутые в самих себе, ограниченности своих возможностей не
замечают. Никогда не видевшим света как понять, что живут в темноте?
Некая же наивность их впечатлений о советских людях объяснялась не
столько врожденной деликатностью, сколько их искренней верой в лучшее,
что есть в каждом человеке. Нелегко им было установить границу, отделяю-
щую естественное радушие людей от не раз встречавшегося другого «раду-
шия», которое готовили местные партийные органы в специально назначен-
ных семьях, обычно героев труда, куда накануне их приезда завозили про-
дукты и где со старшими в семье репетировали, учили наизусть идейно вы-
держанные тосты, произносимые «от всей души». Да и зачем им это было
знать, когда толпы разных людей любопытствующими и добрыми глазами
прямо смотрели им в глаза, пытаясь понять их загадку, их особенность, ле-
жащий на них отблеск Европы.
Письмо И.Ганзелки в Иркутск (5 мая 1966 г.)
Ленька дорогой, уже три раза ты обрадовал меня, не получив ответа. Ты хо-
рошо знаешь нашу рабочую программу. Но никогда у меня не было столь нагрузки до
предела, ни столь ответственной работы. А именно в самое критическое время в