Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

сольской машине ехали в Град. По воспоминаниям Зое, в тот вечер она, ее

дочь Лодя и муж Милан ужинали с отцом и матерью в резиденции; гостей не

было, ужин прошел спокойно. Часов в восемь вечера они попрощались и,

оставив дочь у родителей, пошли к себе домой на улицу Ковпакову, от Града

четверть часа ходьбы. По дороге говорили о погоде в Татрах; в горах отдыхал

с приятелем их сын (на семь лет младше Лоди). Не пришли бы ранние замо-

розки. Других предчувствий

не было, только еще обеспокоенность внезап-

ным исчезновением Дубчека: два дня его ищут повсюду. Как окажется, сни-

мая нервные перегрузки, Дубчек бродил в словацких лесах с ружьем. Нака-

нуне к президенту приезжал Червоненко, знакомил с адресованным Дубчеку

последним письмом Брежнева (от 17 августа). Братиславские договоренно-

сти, напоминала Москва, до сих пор не выполнены; письмо было короче и

сдержаннее предыдущих, но ничего чрезвычайного не содержало.

Дома Зое успела раздеться, приготовить на кухне чай. Зазвонил теле-

фон. На проводе мама: «Сейчас же возвращайтесь». Мама говорила по-русски.

Зое поняла: что-то случилось. «Поторопитесь, – добавила мама, – через не-

сколько минут у нас будут гости». Переход на русский подсказывал, какие

гости подразумеваются. Что-то серьезное. Зое и Милан быстро одеваются и

идут обратно. Было часов десять вечера. Они миновали Прашный мост, по-

дошли к ажурным чугунным воротам Града. В первом внутреннем дворе

темно. По словам охранника, недавно вырубился свет, причина неизвестна,

но включен резервный агрегат, домик президента освещается. У входа в до-

мик машина типа «Мерседеса», на таких ездили по Праге советские дипло-

маты. Клусаки поднялись по внутренней лестнице наверх. «Внизу Червонен-

ко, – сказала мама. – Наверно, что-то случилось». Милан спустился вниз, Зое

задержалась с мамой. Вдруг снизу звонит отец: «Зое, спустись тоже».

Червоненко бывал у Свободы чаще других иностранных послов, но в

первый раз приехал в столь поздний час, и не один. Советского посла знала

охрана Града, помощники президента, в любое время пропускали беспрепят-

ственно. «Людвик Иванович, – улыбался с порога Червоненко, пожимая руку

Свободы, – со мной московский гость, ваш старый знакомый…»

Он пропустил вперед Камбулова.

Друзья обнялись.

Когда Зое спустилась, в гостиной стояли отец, посол и человек в граж-

данском. На столе, против обыкновения, ничего не было. Даже стакана воды.

Президент не предлагал сесть. Он, как всегда, был в строгом костюме и при

галстуке. Без галстука отец не выходил из дома. Зое поняла, у них серьезное

дело. «Опустив глаза, я

ахнула: на ногах отца домашние тапочки! Галстук и

тапочки! Но было не до смеха: отец, видимо, торопился встретить посла, за-

был сменить тапочки на туфли. Эти тапочки при галстуке остались в моей

памяти как знак абсурда, в который мы в эту ночь погрузились. “Войска

стран Варшавского договора сейчас вступают в Чехословакию”, – говорил

отец, кивая на гостей и расчесывая пятерней седину. Мне знаком был этот

жест, он выдавал крайнюю степень волнения. Я поздоровалась с послом и

вопросительно посмотрела на другого гостя. Его лицо показалось знакомым.

“А это Петр Иванович Камбулов”, – сказал Червоненко. Я тут же вспомнила:

советский офицер безопасности. Он и его напарник Мишин во время войны

были прикреплены к отцу и не отходили от него. Я привыкла видеть Камбу-

лова и Мишина вместе. “Здравствуйте, – повернулась я к нему. – Вы здесь

один?” Камбулов удивился: “Что значит, один?” – “Вы всегда ходили вдвоем,

Камбулов и Мишин” – “Вы помните?” – обрадовался он. “Как не помнить

1945-й год, наше освобождение. Это не забывается”».

Оставался час до момента, когда небо над Прагой разорвет гул военно-

транспортных самолетов с десантниками на борту, и с пограничных застав в

эфир полетят сообщения о чужих армиях, перешедших чехословацкую гра-

ницу. Посол сказал официальные слова и ждал реакцию. Президент перево-

дил взгляд с Камбулова на посла. «Василий Степанович, – произнес прези-

дент, – я предполагал, что этим кончится».

Свобода лучше других понимал, с кем имеет дело, и при натянутости

отношений в те дни между Москвой и Прагой, томимый предчувствиями,

просил по своим каналам, почти умолял советское руководство: «ни при ка-

ких условиях не вводить в дело войска; что угодно, только не войска; интер-

венция перечеркнет симпатии нашего народа к России» 18.

Его не услышали.

Время задержаться на ошибке, допущенной автором при подготовке

русского (2008) издания этой книги. Смущала давняя непонятная робость

Людвика Свободы перед Камбуловым. Была ли у Свободы причина чего-то

опасаться? В разговорах Камбулов прямо об этом не говорил – кто я ему? –

как умалчивал, очевидно, и о других ему известных тайнах, но давал понять,

что его уже «ничем не удивишь». Оставалась надежда разговорить его со

временем. Последующие наши встречи по разным причинам откладывалась,

а 9 декабря 1989 Петр Иванович Камбулов умер.