Я, физрук: экзаменатор

Шторм Максим

Даже здесь, прохаживаясь с видом хозяина Вселенной по тюремному двору, я не переставал быть учителем и думал о своих учениках. Как никак один из экзаменов буду принимать я. Защита от Темных сил и Заклинаний. В том, что я всем злопыхателям назло, доживу до этого момента, я даже не сомневался. Оно, конечно, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Но вот хотелось и впрямь всему миру показать кукиш и громко заорать в нависающее над нами серое небо - хрен вам всем!!!

На исходе нашей прогулки произошел небольшой казус. Один из зеков из соседней камеры споткнулся о зеленокожего гоблина. Отягощенному дополнительными кандалами Жаболапу было не очень удобно маршировать

по двору, вот он, неуклюже ковыляя, и угодил под копыта не смирившегося с проявлением подобной неучтивости арестанта. К радости окружающих стала назревать драка. Мне, как пахану, пришлось вмешаться. Охранники, явно не спеша пресечь свару, с проклюнувшимся интересом наблюдали со стороны. Они в любой момент могли вмешаться, все были в кандалах, явной понажовщины не намечалось, так почему отказывать себе в бесплатном кино? Один только мрачно подпирающий стену Скалозуб дёрнулся было, но я успокаивающе ему махнул.

Я поспешил на место намечающейся разборки, когда ко мне подскочил Филин и возбуждённо заговорил:

– Профессор, Сохатый из шестой камеры наехал на нашего Шамана!

– Сохатый? Ничего, сейчас мы этому лосю рога поотшибаем!

– Он вечно ко всем цепляется, ублюдок, - Филин злорадно потирал ладони, готовясь к мести.

Мы успели как раз вовремя. С одной стороны за гоблина встали Копченный, Табакерка да Прыщ. Бухгалтер с Микстурой привычно прикрвавали тылы. Заключённые разделились на две неравные группы. Шестая и восьмая камеры против нашей седьмой. Над бедным, сьежившимся гоблином, понуро опустившим уши, нависал долговязый зек, крайне несуразного и безобразного вида и, надсаживаясь, орал, брызжа во все стороны вонючей слюной. Отвратительный огрызок жизни, одним словом.

– Ты хоть знаешь, кому под ноги закатился, недомерок зеленый? Любитель лягушек и пиявок! Ты хоть понял, на кого свою пасть саблезубую раскрыл? Ты, выродок!..

М-да, с фантазией у этого очеловеченного гиббона явно слабовато. Его разадоривал беззащитный вид Жаболапа и явное численное преимущество скалящихся компаньонов. Растолкав сгрудившиеся вокруг шамана и Сохатого узников, я решительно встал рядом с облегчённо выдохнувшим гоблином. Долговязый зачинщик смерил меня подозрительным взглядом и выпятил губу:

– Это еще что за Василиск? Тебе чего, дядя?

Я, прищурившись, молча смотрел в его рябую, вытянутую как у мерина, рожу. Очередная мелкая сошка из мира магических преступлений, а все туда же, метит в авторитеты. А на деле ждёт суда за подделку заклинаний от облысения. Я чуть выступил вперед, оказавшись с Сохатым буквально нос к носу. Тот, злобно пыхтя, начал надуваться, как индюк, стараясь меня устрашить.

– Слушай сюда и слушай очень внимательно, конь педальный, - пока еще тихо и спокойно начал я.
– Кто я такой, тебе знать не обязательно. Не по твоей масти этот вопрос. А вот чего мне надо, отвечу. Этот зеленокжий парень из моей хаты. И за него отвечаю я. И если у тебя есть какие предъявы, обращайся ко мне. Это, кстати, всех касается. Так чего ты хотел, лось сохатый?

– Ты кто такой? Ты вообще понял, на кого погнал?
– поначалу несколько прибалдевший от моего спокойного ледяного тона, долговязый зек все же решил переть до конца. Ну, я так и думал, ума у него явно не больше, чем у самого настоящего лося. И как он вообще волшебником стал? Вот вернусь в Школу и в красках обрисую своим двоечниками, какая жизнь из ждет, если не начнут исправляться.

– Что-то ты мне надоел, жертва аборта, - вздохнул я.
– Считай, ты заработал внеочередное дежурство по классу

после уроков!

– Чего?!
– угрожающе начал выдвигать нижнюю челюсть Сохатый, сжимая под одобрительное ворчание сокамерников кулаки.

В его челюсть я и влепил мощный крюк с правой, усиленной левой. А как иначе, длина короткой цепи не позволяла ударить по другому! Сохатый рухнул, как серпом срезанный. Его тупая башка с перемешанным ударом мозгозаменителем с отчаянным грохотом ударилась о замостившие тюремный двор плиты. Ноги несколько раз судорожно дернулись и он затих. У его подельников от изумления округлились глаза почище, чем у нашего Филина. Я же, неспеша переступив через сомлевшее тело, громко сказал:

– Так, всем кто меня не знает, слушать внимательно! Я дважды повторять не буду! Любой, кто попытается наехать на кого-то из моей хаты, будет иметь дело со мной. И не думайте, что я оставлю кого-то безнаказанным, даже если откинусь! У меня есть связи и на воле и в тюрьме. Гниду достану везде и загоню под парашу! Я понятно объясняю?!

Гробовое молчание потрясенных зеков говорило более чем красноречиво. Я успокаивающе похлопал Жаболапа по плечу.

– Все нормально, браток. Даже если я и впрямь раньше тебя выйду, тебя здесь никто не тронет. А я тебя не забуду.

Кандалы начавшего подавать признаки жизни Сохатого вдруг вспыхнули зеленым светом. Выгнувшись дугой, заключённый заорал от дикой боли, словно через него пропустили пару миллионов вольт. Даже я подскочил от неожиданности, что уж говорить о других. К нам, неспеша,приблизился Скалозуб. Ага, вот и действие зачарованных наручников во всей красе, сообразил я. Заключённые испуганно попятились в стороны. Могучий йети пнул ногой обмякшее тело Сохатого и, переглянувшись с охранниками, что-то буркнул. Это что-то здорово напоминало слово "карцер". В котором, кстати на неопределенное время прописались отаваренные мною Никлас Рыжий со своей шестеркой, после выписки из больнички. Теперь им компанию составит и Сохатый. Ничего, вместе им будет теплее долгими морозными ночами.

На том наша прогулка и завершилась. Перех тем как зайти в камеру, я шепнул Скалозубу, что мне нужно срочно поговорить со следователем Жераром Терьером. И передал косматому несколко крупных серебряных монет. Лохматый гигант понимающе кивнул.

Моя встреча с законником не успела состояться, ей помешало на редкость приятное для меня известие. На следующий день меня вызвал к себе Лагер Шнифт и сообщил, что комендант передал ему бумагу о моем освобождении. Ее доставили с пылу с жару прямиком из Управления по расследованию магических преступлений за подписями Терьера и какой-то важной птахи. Свобода!! Признаться, я до последнего не мог поверить в это известие. Одно дело знать, что ты невиновен и тебя должны скоро выпустить и другое - воочую наблюдать торжество справедливости.

Особенно меня тронули скупые слезы Шнифта, когда он, кряхтя и запинаясь, назвал меня дорогим другом и профессором, и заявил, что ему будет меня очень не хватать. Ага, как же, особенно моих денег. Пришлось отдать ему остатки монет и взять обещание, чтобы ребят из седьмой камеры сильно не доставали. Шнифт, не будучи дураком, и скумекав о моих вероятностных связях и положении, клятвенно пообещал. Так же я взял с него слово, чтобы он обязательно передал Жерару Терьеру мою просьбу, написанную тут же, в кабинете старшего надзирателя на листке бумаги. Шнифт, не глядя, свернул послание в трубочку, засунул в карман и заверил, что непременно выполнит все просьбы такого уважаемого, хоть и временного, увы, гостя как я.