Я, Хобо: Времена Смерти
Шрифт:
Хан молчал.
– Мы не на Марсе, Хан!
– крикнул Мерсшайр.
– Заткнись, Мерс, - сказал Хан.
– Я думаю о тебе. Не мешай мне.
Мерсшайр сплюнул.
– Обо мне?
– спросил он.
– Обо мне? Хан, у нас провал! Провал, Рукинштейн! Мы должны были сползать по-тихому. По-тихому мы не сползали. Кто-то нам полосу переполз. Со стрельбой. С ужасом. Девчонок потеряли, снаряжение потеряли, ПРО - потеряли, Марачук потеряли, время потеряли. Были от ущелья близко - прорываться даже не стали. Отошли. Нам прикрытие нужно теперь, Хан! Да все аномалы в системе уже на ходу сюда! ("Аномалы"?!
Но ведь уже связались. Крестоносцы же уже на орбите, подумал я. Они же сейчас слушают все их разговоры - по блику Мерсшайра. Почему Мерсшайр молчит об этом? Он ведь явно решил молчать… А я решил, что он и поскакал сюда - сообщить им, что они уже не одни, намекнуть, вопреки приказу этого "крестоносца" Шоса…
– Я согласна с Мерсом, лидер, - сказала Колдсмит.
– Со всем уважением, лидер, но дело он говорит. Это ведь аномалы, местные. Это не те два несчастных мёртвых прика-десантника шевельнулись. Это были матёрые, обстарелые мертвецы. Не марсианские. С ужасом, со скоростью. Ты правильно приказал отступать.
Повязка на плече Хана белела - и чёрное пятно проступило на ней. Хан думал, дёргая толстыми щеками. В овраг боком спустилась Лейбер, за ней - Салло.
– Лидер, Блэк-Блэк меня сменил. По вашему распоряжению. Девочек похоронили, - доложила Лейбер.
– Как плечо?
– Нормально, милая Луна… Колдсмит, подними-ка ты нашего уникума и сюда его, ко мне, доставь-ка, - сказал Хан.
– Он у нас свеженький хобо, не пахнет. Понимаете меня?
– Ну зачем это?
– с огромным неудовольствием спросил Мерсшайр.
– А вот так. Давай, Юпи, давай его.
– И следи за словами, прик!
– сказал мне Мерсшайр грозно.
– Очень грубый прик, - объяснил он недоумённо поднявшему брови Хану.
Колдсмит легко подняла меня с земли за ткань комба на плечах. Рук своих, связанных за спиной, я не чувствовал так давно, что уже и забыл, что они у меня когда-то были, руки. Колдсмит тряхнула меня, утверждая стоять, и подтолкнула. Грунт меня держал, на коне я перестал ехать. Я, шатаясь, подошёл к Хану и остановился над ним.
– Развяжи-ка его, Колдсмит.
– Приказ, сэр?
– Приказ, (…) [95] ! Чего ты боишься? Мерсшайр же с нами. Нам ничто не грозит.
Мерсшайр фыркнул.
Они могли бы меня и не развязывать. Руки мои упали по сторонам тела пустыми воздушными рукавами.
– Садись, прик. Посади его, Колдсмит. Осторожней! Не поломай его… Как ты себя чувствуешь, уникум?
– подпустив в голос заботы, спросил Хан. Как будто мы были товарищи.
– Как, не тошнит тебя?
95
…дь (трбл.)
– Нет.
– Нет… ещё бы. Ты хоть сам-то представляешь, как тебе повезло, прик?
– Повезло - с чем?
– спросил я - и вышло без звука.
– Даже грубить не можешь? Колдсмит, дай ему воды. А то я ни слова не понимаю,
В зубы мне ткнулось горлышко фляги, и я сразу вспомнил, как меня поил Ниткус, я вспомнил Саула Ниткуса. И Очкарика, и шкипера Ван-Келата. И моего Хич-Хайка.
– Пей, клоник, пей, - сказал Хан.
– Земная вода. Настоящая. Адаптированная, конечно.
Я сделал несколько глотков, эффективных, долгих, с задержкой. Очень хотел пить, а так - вода как вода. Ничего особенного. Без привкуса. Без какой-либо чудесности.
– Ну? Как?
– спросил Хан.
– Никак, - сказал я.
– То есть благодарю.
– Считай, я тебя сильно ударил в морду, - сказал Хан.
– За пессимизм и непочтительность. Повторяю важный вопрос: ты понял, как тебе повезло?
– Повезло - с чем?
– повторил я. Произносить слова, конечно, стало не в пример легче с промоченной глоткой. Никогда в жизни не хотел пить. Свои четыре литра в день всегда я всегда получал бесперебойно.
– С жизнью, сынок, с жизнью. Тебе повезло с жизнью, ты обязан это понимать, как… - Хан щёлкнул пальцами.
– Как… Мерсшайр, как?
– Как бином Ньютона, - фыркнул Мерсшайр.
– Я не силён в науках, - сказал Хан с искренностью.
– Но и мне пришлось затвердить, как стишок: вероятность иммунитета к SOC-переменной - один шанс на две тыщи семьсот человек. Цифра точная, сынок. Выстраданная многими. У кого иммунитета не было. У нас он есть у всех. И у тебя вот прорезался. Поздравляю тебя, хобо!
– Хобо?
– Хобо. Бродяга. Ныряй на любые грунты - и ничего. Броди не хочу. Как это там определяется, Мерс?
– Да уродство, - сказал Мерсшайр. Он ходил взад-вперёд, словно маятник, у меня за спиной. Он нервничал - из-за меня.
– Уродство, в общем. Как у свиней. Свиньи все иммунны, поголовно. И лошади. А приматы - почти поголовно нет.
– Вот так, сынок. Как у свиней. Понимаешь?
– Понимаю. Мне немного рассказали про Марс.
– О!
– удивился Хан.
– Твоя, наверно, работа, яйцеглавый?
– спросил он вроде бы меня, я растерялся, а потом услышал:
– Моя, Хан. Зато тебе теперь не надо читать длинных лекций. Да у тебя бы и не вышло. Забыл бы, с чего начал, не дойдя до середины.
– Ну, что ж, Мерс, лыко и тебе, - сказал Хан без угрозы.
– Я запишу.
– Не называй меня яйцеглавым, Хан. Ты не Ска Шос, а я не новик. Пока мы в поле - я твоё кушаю. Но на твоём первом "яй-цеглавом" я уже сижу. Больше кушать некуда. Запиши и это.
– Слыхал, сынок?
– спросил меня Хан.
– Как мне хочется его убить! А ему меня. Но нельзя, сынок. И мы не боимся суда за убийство. Мы боимся друг за дружку. Он знает - за скольких живу я, а я знаю - за скольких он. Мы друг дружку бережём, сынок. Сегодня я его прикрыл своим плечом. Завтра он меня прикроет. Мы хобо, сынок. Нас мало. У нас так и записано - "Нас мало". Но как мне с тобой поступить - я ума не приложу, сынок! Везучий-то ты везучий, но ведь не наш? Прик ведь, клон, а ни один клон не иммунен. А? Молчишь? Из свиней людей не клонируют. Пробовали: бесполезно. Почему тебе повезло? Непонятно. В непонятное я стреляю. У нас в венах текёт жизнь. А что у тебя? Жизнь текёт? Или кровь какая-нибудь?