Я хочу быть твоей единственной
Шрифт:
– Сая, - кивает он в знак приветствия и входит в кабину, вкатывая серый чемодан на колесиках.
– Фархат, - отхожу чуть в сторону, давая ему больше места.
– Уже уезжаете?
– Да. Возвращаюсь домой.
Он встает рядом со мной, но мы никак не соприкасаемся. На нем темно-синий костюм и голубая рубашка. На мне - мой любимый белый наряд для деловых встреч: приталенный жилет и брюки-палаццо. Волосы сегодня распустила и уложила набок. Этот образ дарит уверенность. Вернее, дарил. Сейчас, рядом с этим загадочным, зрелым мужчиной я чувствую себя неловко.
– Мне действительно понравился ваш ресторан, - говорит он неожиданно после недолгой паузы.
– Правда?
– так вышло, что мы повернулись друг к другу одновременно.
Нос приятно защекотал запах его парфюма. Я даже его узнала - выбирала однажды для отца подарок и мне попался именно этот - “Армани” - свежий, как средиземноморский бриз. Папе я тогда купила другой, но эту воду хорошо запомнила.
– А почему нет? Все объективно было вкусно, - похвалил он и я заметила, как вздрогнули уголки его губ.
– Спасибо, я передам нашему шефу.
– Передайте, - он посмотрел на часы, а я перекинула сумку на локоть и мы случайно задели друг друга, когда он опустил руку. Да, подчеркну, это было случайно, но мы снова на пару секунд столкнулись взглядами и неловко улыбнулись. Не понимаю, почему я теряюсь в его присутствии, почему меня внезапно бросает в жар и дышать тяжело, почему щеки покалывает от смущения каждый раз, когда он оказывается рядом?
– Погодка у вас, конечно, - хмыкает Фархат.
– Дождливо. Осень в Астане начинается рано.
– Я заметил. В Алматы до сих пор солнечно и жарко.
– Ох уж этот вечный спор, кто лучше, да?
– Ничего не могу с собой поделать, - пожимает плечами и вновь поворачивает голову ко мне.
– Я коренной алматинец. Мой прапрадед был ремесленником в Татарской слободке, когда город еще назывался Верным.
– Поэтому вы назвали так своего коня.
– Нет, не поэтому, - смеется он.
– Он очень борзый и никто с ним не мог поладить.
– Кроме вас?
– Кроме меня, - утвердительно кивает.
– И на удивление вас.
Ничего не успеваю ответить, потому что двери разъезжаются на первом этаже. Фархат касается ручки чемодана и спрашивает:
– Вы не выходите?
– Моя машина в подземном паркинге. Мне ниже.
– Тогда всего хорошего, Сая, - легкий кивок на прощание, и вот он уже выходит из лифта и идет к стойке ресепшена. Я осталась одна в кабине, в которой странным образом сплелись его морской и мой цветочный ароматы. Прижавшись спиной к холодной зеркальной стене, кладу руку на грудь и чувствую, как сердце бьется быстрее обычного. Дышу медленно, закрываю глаза, улыбаюсь и говорю себе: “Он - не тот. А я - не та”.
Домой после рабочего дня возвращаюсь поздно. Шикарная, просторная, светлая квартира встречает тишиной. Я одна. Как всегда. Как вчера, позавчера и неделю назад. Меня никто не ждет и я ни к кому не спешу. Но дома, особенно сегодня, хочется услышать родной, любимый голос, и я звоню ему.
– Саечка, - чувствую, как радуется и на душе
– Привет, папочка, - шепчу ему в трубку.
– Ну как, моя девочка, всех сегодня довела, или кто-то еще выжил?
– издевается он.
– Обижаешь. Конечно, всех, - тихо смеюсь.
– Как ты? Как Мира?
– Мы с Мирочкой собираемся смотреть кино. У нас теперь что-то вроде традиции субботним вечером, - по голосу слышу: доволен, как слон.
– Это Сая?
– слышу голос мачехи.
– Да? Сая, привет!
– Ты на громкой, дочь, - сообщает отец.
– Привет, Мир! Как ты?
– Отлично. А ты?
– Потихоньку. Что будете смотреть?
– “Осень в Нью-Йорке”, - отвечает Мира.
– О, Ричард Гир, - вспоминаю, что маме нравился этот актер.
– Да, люблю этот фильм. Хоть он и грустный.
– Пап, ну держись, - смеюсь и одновременно радуюсь за отца, за то, что он больше не один. Год назад папа женился на Меруерт Асхатовне - педиатре моей племянницы Сафии. Я же из-за своего скверного характера поначалу приняла Миру в штыки и даже нагрубила ей на семейном ужине, за что отхватила от папы. Он был вне себя от гнева. Просто раньше в моей картине мира папа должен был любить маму до конца своих дней. А ведь ее нет уже одиннадцать лет. Все эти годы я боялась, что в его жизни появится женщина, которая сотрет ее светлый образ из его памяти, ведь они так сильно любили друг друга.
Теперь же я вижу, как счастлив отец. Как он светится рядом с Мирой, как они дополняют друг друга и понимают с полуслова. Это поистине тот самый второй шанс, который они оба заслужили.
Поговорив с ними, принимаю душ, переодеваюсь, бесцельно брожу по квартире. Потом ложусь на кровать, укрываюсь мягким пледом, включаю телевизор и нахожу в онлайн кинотеатре “Осень в Нью-Йорке”. Моя покойная мама тоже любила фильмы с Ричардом Гиром. Первые кадры, красивые пролеты над осенним Центральным парком, седовласый Ричард в черном пальто нараспашку необычайно хорош. А потом появляется молодая героиня Вайноны Райдер. Она празднует свой двадцать второй день рождения в его ресторане. Одна встреча. Между ними вспыхивает искра.
Тянусь за мобильным, гуглю картину. Читаю, что главному герою фильма 48. Это значит, у них разница в двадцать шесть лет. Пока суть да дело, они уже на экране гуляют по парку, а я понимаю, что в моей голове творится нечто неладное, потому что в мыслях то и дело всплывает он - высокий, шикарный мужчина с серыми глазами, глубоким голосом и густыми волосами, в которых тоже уже проступила седина. И все-таки сколько лет этому Фархату? И почему я все еще думаю о нем?
Шумно вздохнув, беру большую подушку - а я люблю именно такие, обнимаю ее крепко-крепко, чтобы только не чувствовать физического одиночества, и откидываюсь на мягкое изголовье кровати. Еще одна темная дождливая ночь, за окном раненой волчицей воет ветер. Не замечаю, как засыпаю под монотонный стук капель, и снится мне зеленый луг и всадник на вороном коне, что несется стрелой по бескрайним просторам.