Я и Софи Лорен
Шрифт:
– Был Дед Мороз! – еще притопнул ножкой. – И подарочков принес!
Но Цыгуткин, калач тертый-перетертый:
– Иди проспись уже два раза! Мы ж евреи!
– Да, я пьян, – парировал рэб Зелик, – но не настолько, чтоб не уточнить: а где наш коллективный шоколад?!
Цыгуткин мог бы запираться и еще. Но вдруг Варшавский, как пароль, как главный козырь…
…Рэб Зелик всем выкладывает Купчика, припасенного
При слове «Купчик», оказавшемся сакральным, Цыгуткин мелко задрожал, как мелкий бес.
А я уже молчал как отмороженный.
Но маэстро только начинал:
– Мама русская, папа еврей… Сам в Австралии… Его мучила тоска… И за такие деньги он мог себе позволить, чтоб не мучила… Так он снял ее на личном самолете! И вот он здесь!
Он Купчиком, соврав почти что дважды, припер его к стене.
Все стали озираться и… Скандировать:
– Где! Наш коллективный! Шоколад!
Смешные старики, такие дети!
Их уже давно как больше нет…
Цыгуткин на секунду обомлел. Но с секундой справившись мгновенно, хлопнул пятерней себя по лбу:
– Точно, вспомнил! Вроде приносили! А ну, идем проведать наш подарок!
К тому же выпили, а нечем закусить.
Победа Зелика была безоговорочной!
Но… Неужели я ошибся в рэб Цыгуткине?! Может, он и вправду подзабыл? Так вот же, вспомнил! Даже виновато улыбнулся…
И вот кладовка рэб Цыгуткина! Заветная! Она его твердыня, цитадель. Ну, значит так: три замка, вполне таких амбарных, две щеколды и засов. И еще там куча всяких хитростей… Чтоб никто не смог открыть. Кроме Цыгуткина. Разве что взорвать, а так никак.
Отпирали долго, минут сорок.
И кладовка заскрипела открываться…
И вот – намоленное место рэб Цыгуткина, его алтарь, опора и поддержка! А в центре на столе… И даже Зелику не нужно «просыпаться»!
Зелик прав!
Тот шоколад был здесь!..
Ящик с шоколадом был картонный. На нем наклейка. А на ней… Память у меня – фотографическая! «Karl Fazer», горький шоколад. Лесной орех!
И Цыгуткин, раздраженный и сварливый:
– Рэб Зелик, ты поднял вопрос – ты открывай!
Рэб Зелик:
– Я боюсь!
Он заробел.
Кульминация достигла апогея!
Все думали: уже не доживут до шоколада. И если бы не русский Дед Мороз… И Зелик, наш…
В общем, их трясло вполне оправданно! Сгрудились.
Шепот: «А по скольку будут раздавать?»
Рэб Зелик:
– Я боюсь! – совсем по-детски…
Рэб Цыгуткин:
– Зелик, открывай! У тебя легкая рука,
Зелик подошел, откинул крышку:
– Оп!
Как Игорь Кио.
Действительность опережала все разумное.
Ящик с финским шоколадом был пустой!
Отказываясь верить, рэб Цыгуткин сам метнулся в ящик. Он окунулся в ящик с головой. Он вынырнул, что называется, утопленником.
Помраченный, с перевернутым лицом.
Рэб Цыгуткин натурально обезумел. Пришибленный свалившимся несчастьем. Медленно, безумными глазами. Обводит всех собравшихся вокруг. И членораздельно произносит:
– Сволочи!
Народ безмолвствовал. Такое им сказать! Но кто похитил? В самом деле! Их подарок?!
Вдруг рэб Цыгуткин… Истошным воплем он пронзает тишину:
– Мыши! Мыши сволочи, они! Всё поели, люди! Ой, геволт!
И забился, и запричитал истошным воем.
– Не про нас, – вздохнули старички…
А рэб Зелик, оклемавшись:
– Что-то новенького! Чтобы мыши – кушали с оберткой?!
А уже на следующее утро…
Маэстро верхнего костюма для мужчин, обшивавший весь бомонд, куда, естественно, входила и санстанция…
Всего один звонок – и к нам она! Брать на анализ синагогу. На предмет мышей. Все по науке: они же на мышах собаку съели!..
В их арсенале – два натасканных кота. Отчаянные парни Гром и Кисочка (ну и память у меня!). Пошли в атаку. А атаки нет: в синагоге нет мышей, такой конфуз!..
Уже поставили капканы, все такое! Проштудировали синагогу только так. И – опять неутешительный вердикт:
– Мышей у вас здесь, извините, – ни полмышки!
– А крысы? – убивался рэб Цыгуткин. – Может, все же крысы?! – цепляя их за руки, и с мольбой.
– Не надейтесь!
– Хоть одна-а?!
На которую списать весь шоколад.
Он пришибленный и жалкий. Он, ползая едва ли не в ногах.
А те не дураки, хоть и санстанция. И его брезгливо отстранили:
– А крыс – ищите вы среди своих!
Рэб Цыгуткин притворился тут же слегшим. Он чуть что – так сразу умирал. В своей кладовке…
И вдруг все кардинально изменилось.
Маэстро Зелик, чистая душа. И так мечтательно:
– А финский шоколад – никто не ел? – какой на вкус?
Он задал, по сути, гибельный вопрос.
Народ безмолвствует. Ему не привыкать.
И тут случается такое, вот такое!
Потерянный Цыгуткин вдруг нашелся!