Я и Тёмка
Шрифт:
Папа быстро вернулся с толстой красной книжкой в руках:
– Вот. Это читай. Понравится – выучишь.
Я взяла книгу и пошла в свою комнату. Первое, что меня заинтересовало, – стихотворение хотя и длинное, но длинное только из-за того, что в строчке по одному-два слова. Второе: я таких «рубленых» стихов никогда не слышала. Прочитала раз. Потом второй. Учится легко. Ну, думаю, нормально. Пусть Маяковский. У нас ещё Маяковского никто не читал в классе. Стала учить.
«Бу-бу бу-бу бу-бу-бу-бу бу-бу»
Не
– Ты уже выучила? – поинтересовался папа.
– Да, выучила, конечно. Чего там учить?
– Тогда почитай. Проверим, как запомнила.
– Ой. Нет. Не хочу я что-то.
– Не ломайся, как копеечный пряник, – попросила мама.
– Не буду.
– Не будет, так не будет, – ответил папа. – Я сам тогда прочитаю.
Я удивлённо на него посмотрела. Вот уж не видела, чтобы папа стихи читал. А папа взял в руки какой-то блокнот, скрутил его в трубочку, встал и начал читать:
«Я волком бы выгрыз бюрократизм. К мандатам почтения нету. К любым чертям с матерями катись любая бумажка. Но эту…»Я поневоле заслушалась. Папа читал так, как читают артисты по телевизору. Я не могла понять, как он это делает, но оторваться было невозможно. Он вскидывал голову, прищуривал глаза, поднимал руки, прикладывал их к груди, а под конец гордо поднял скрученный блокнот вверх. Когда он закончил, все захлопали в ладоши.
– Надеюсь, ты примерно так завтра расскажешь, – сказала бабушка.
– Н-да, – только и ответила я, поспешив в свою комнату. Там я встала перед зеркальным шкафом и попыталась прочитать, подражая отцу. Но выходило как-то не так. Тут дверь открылась и вошла мама:
– Я слышу, ты стихи заново перечитывать стала. Помочь тебе?
– Мам… как это у него получается так читать?..
– Как получается? Папа наш режиссерский факультет Института культуры окончил, это раз. А Маяковский его любимый поэт – это два.
– Ну а как всё-таки? Что такое надо делать, чтобы получилось похоже? Блокнот в руки взять?
– Не в блокноте дело. Ты прочти мне. Я скажу, в чём твои ошибки.
Я начала читать. Мама слушала молча, ни разу не перебила.
– Ты молодец. Всё у тебя правильно. Однако есть правила, о которых ты не знаешь. Например, ты почти не делаешь пауз.
– Пауз?
– Ты почти не останавливаешься. Разве для того, чтобы воздух набрать.
– А как нужно?
– Нужно делать паузу не только для вдоха и выдоха, а для того, чтобы отделить один смысловой кусок текста от другого. И ещё для того,
– Акцент?
– Батюшки! Или я говорю очень сложно, или ты у меня очень мало знаешь. Акцент – это смысловое выделение. Акцентировать – выделить что-то, мысль или слово.
– Как паузой можно акцентировать?
– Ещё как можно! Когда человек делает паузу, все начинают прислушиваться.
– Я не знала.
– Я и говорю, есть определённые правила, о которых ты не знаешь. Поэтому вместо стихов у тебя получается «бу-бу-бу». Но это ещё не всё.
– Да?
– Конечно. Зачем тебе дан голос? Им можно прекрасно пользоваться. Где-то нужно читать ровно, где-то тише, а где-то громче.
Это называется «окрашивать речь интонацией».
– Мам, ты столько всего знаешь…
– А ты думала, я только уху хорошо варить умею?
Я засмеялась.
– Ну, а ещё чего-нибудь? – я села рядом, поджав коленки к подбородку.
– А ещё не стой, как деревянная. Стоять нужно раскованно, – мама подумала и тут же добавила: – Не развязно, а раскованно. В исполнении стихотворения должны принимать участие руки, лицо и даже весь корпус, когда это нужно. Ну и, конечно, глаза. Не надо их таращить! Совершенно не нужно! Гляди так, словно видишь, о чём читаешь. Всю эту науку ты один раз прочувствуешь и никогда больше не забудешь. Так что бояться нечего: это разговоров много, на деле быстрее.
Мы с мамой тренировались весь вечер. Она поправляла меня. Взмахивала руками, если нужно было читать громче, опускала руки, когда нужно было читать тише. Наконец, она сказала, что всё вполне нормально. Я легла в кровать, но никак не могла уснуть, всё думала: «Ну как я завтра прочитаю? Что наши скажут? У нас ещё никто так не читал».
Литература была вторым уроком: я еле дождалась.
– Первый… Может, кто-то сам желает? – подняла глаза от журнала Любовь Ивановна. – Тогда Арсёнова. Ты у нас по алфавиту первая. О! Ты и руку тянешь! Прости, не заметила. Что ты будешь читать?
– Маяковского. Стихи о советском паспорте.
– Немного не по возрасту, но…. Иди к доске и начинай.
Я вышла, ужасно волнуясь. Встала лицом к классу. Все занимались своими делами. Андрей что-то перекладывал на столе. Таня с Леной тихо разговаривали, Лёшка рисовал в тетради. В общем, как всегда.
Я начала звучным, твёрдым голосом. Выдерживая паузы, гордо подняв голову вверх. Мне самой нравилось, как я читаю. То вверх, то вниз. Пауза. Громче. Ещё громче. Совсем тихо. Стихи лились так, словно это были не стихи. Как будто я жарко и воодушевлённо кому-то рассказываю о себе. Я ничего не видела, пока читала. А когда закончила, то все тридцать пар глаз неотрывно смотрели на меня. В классе была тишина.
– Ты просто молодец! – воскликнула Любовь Ивановна. – Пятёрка. А в дневник – с двумя плюсами!..