Я и Тёмка

Яралек Ольга

– Но она же действительно не делилась пополам, только таяла. Смотри, какая я «красавица». Один гольф спущен, лямка белого фартука вся испачкана шоколадом и заткнута за ворот платья. Видишь? Эту лямку ты оторвал.

– Ну, я мало чем от тебя отличаюсь. Волосы на голове дыбом! Твоя любимая защита была за волосы хватать и тянуть вниз.

– Точно! А смотри, держимся

за руки.

– Ну, так задумано было. А глаза-то!

– Не говори… Чего это мы их так пучим в зал? Смешно.

– Это у тебя что?

– Это наша любимая уборка школьной территории в шестом классе.

– А это? О! Даже фотография сбора металлолома сохранилась. Я схватилась за батарею, которую нашла под грудой листьев.

– Да. Эту фотку мне Сашка Худоруков подарил.

– Он ведь и снимал…

– Ну да. От меня здесь только брюки. От смеха сложился.

– Ты всё пытался спросить у меня, как я эту батарею собираюсь до школы тащить. Но у тебя не получалось. Ты так смеялся, что не мог предложение ни начать, ни закончить. А я вцепилась в батарею и кричала, что мы с ней сразу первое место займём.

– Помню, – вытирая слёзы от смеха, сказал Андрей. – Мы ведь действительно первое место из-за неё заняли. Сашка тачку у трудовика попросил, и довезли.

– А грузили-то как! Обхохочешься. Я тебе кричу: не смейся! А ты смеёшься и заваливаешься на бок. Так раз десять мы её к тачке прикладывали, пока получилось.

– А это на Монументе славы стояло три дня.

– Слушай! Тебя что, напугали сзади? – смеётся Андрей, рассматривая мою фотографию с выпускного восьмого класса.

– Нет, ты ничего не понимаешь. Это я так глаза раскрыла, чтобы они казались большими, – покатываюсь от смеха. – Мне раньше казалось, что так они получатся шире!

– А фотограф-то что молчал? Ха-ха-ха!

– Глянь! На крыльцо школьное вышли.

– Это мы – погреться на солнышке.

– Класс шестой-седьмой?

–

Седьмой. Видишь, Родионов ещё в нашем классе.

– Точно. Ну, даже не знаю, что и выбрать.

– Да уж. Куча фотографий.

– Смотри, как я здорово придумала.

– Где?

– Вот. Здесь картинки из разных журналов, а лица – одноклассников.

– Ты показывала. Смешнее всех Худоруков.

– Да. В лаптях. Ха-ха-ха! Ну, друг моего друга – мой друг, и наоборот. Ты, помнится, с ним расплевался из-за ерунды.

Андрей промолчал. Так мы сидели весь вечер. Перебирали фотографии, вспоминали смешные истории.

– Слушай, – говорю. – А это отличная идея! У тебя фоток много – и у меня много. Как выяснилось, не все они у нас продублированы. Мне бы несколько из твоих хотелось в своём альбоме иметь. Давай каждый год их пересматривать? Может, за год новые появятся, но по каким-то причинам в единичном экземпляре.

– Давай, конечно. Только теперь у нас с тобой не будет столько общих фотографий.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что наступило время расставаться.

– Ты имеешь в виду, со школой?

– И со школой тоже.

– И со мной, что ли? – насторожилась я.

– И с тобой, кулёма! – засмеялся Андрей. – У каждого из нас начинается самостоятельное плавание.

– Ничего не понимаю, – волнуясь, сказала я. – Ну, пойдём учиться в разные вузы. Это же не помеха общению. Тем более, ты в городе остаёшься. Тебя же не отпустили в лётное училище поступать!

– Это всё так. Только жизнь длинная. Когда-нибудь ведь мы расстанемся…

Андрей уже давно ушёл. А эта фраза всё повторялась и повторялась у меня в голове.

Когда-нибудь ведь мы расстанемся…

Когда-нибудь ведь мы расстанемся…

Когда-нибудь ведь мы расстанемся…

Как грустно заканчивается детство! Неужели мы и вправду расстанемся?