Я и Ю, или Все хорошие девушки уже замужем
Шрифт:
– Как ты знаешь, я тебе не поверил.
– Ну да, и до сих пор не веришь. Дай-ка ладонь…
Но я отдернул руку и резко сказал:
– Хватит меня проверять! Тем более что и в эту твою способность я не верю.
Ю отстранилась от меня:
– А я-то думала, ты хотя бы пытаешься…
Она надула губы, отвернулась от меня и отошла в сторону. Мы все еще стояли у ее подъезда. Тут я понял, что Ю собирается по своему обыкновению моментально исчезнуть за входной дверью. Девушка уже доставала ключи, но я рванулся в ее
047
– Ю, прости, прости меня, – заговорил я. – Не уходи, не надо. Давай никогда больше не будем ссориться!
– А сейчас мы ссорились? – внимательно посмотрела на меня Ю. Глаза ее уже улыбались.
– Может, ссора – это в данном случае громко сказано… Но мне показалось, что ты на меня обиделась.
– А мне показалось, что ты на меня…
– Но я-то не собирался уходить.
– Потому что ты джентльмен.
– Нет, потому что добровольно уйти от тебя для меня невозможно.
Кажется, эти слова очень понравились Ю.
– Спасибо, – сказала она. – И я даже не буду брать тебя за руку. И так вижу, что ты говоришь искренне.
– Ю, ты буквально с каждой минутой становишься все более земной! – воскликнул я. – Все правильно: у нас об искренности как раз и читают по глазам, а не щупают руки.
– Но насколько это достоверно – по глазам? – уточнила Ю.
– Вот сразу видно научного работника! Да, люди такие уж сложные существа, что в смысле достоверности с ними… Хотя позволь – эфирцы же еще более сложные. Как же они у вас не врут?
– Ты уже забыл? – покачала головой Ю. – Не врут, потому что это легко можно проверить.
– И у вас все хватают друг друга за руки?
– Да, это в порядке вещей.
– У нас бы такое посчитали оскорблением.
– Ну вот потому мы и более развитые.
– Это дискуссионно, – не согласился я. – Хотя, может, и не стоит дискутировать… Я знаю только одну эфирку – тебя. А ты, уж конечно, развитее любой землянки.
– Не преувеличивай, – слегка смутилась Ю.
Тут я сам снова схватил ее за руку:
– Я ничего не преувеличиваю, милая Ю! В смысле – в разговорах с тобой. И особенно – в разговорах с тобой о тебе.
После этого стремительного примирения мы наконец пошли ко мне.
– Ты точно на меня не злишься? – спрашивала Ю.
– Нет, нет, ничуть, – нежно отвечал я.
– Но ты же измучался вчера… И сегодня тоже.
– Подумаешь, – пожимал я плечами. – Люди в принципе мучаются. Однако мои муки с лихвой искупаются общением с тобой.
– С лихвой или со мной? – посмеивалась Ю. Я подумал было, что употребил незнакомое ей слово и попытался объяснить:
– Лихва – это… Ну это выражение такое, когда…
– Я знаю, знаю, – остановила Ю. – Я шучу… Но мне нравится, что ты иногда все-таки готов поверить, что я не местная.
– Не совсем
– Тебе как будто стыдно признаться, – перебила Ю, – что иногда ты готов мне поверить.
– Я всегда готов тебе верить…
Коротая время в таких разговорах, мы традиционно дошли до меня – и на пару часов забыли об Эфире, газете, квазипохищении и всем остальном… Но когда я столь же традиционно распростился с Ю у ее подъезда и опять побрел домой, мною вновь одолели мучительные мысли. Про розыгрыш я уже как будто забыл – теперь меня волновало лишь то, что Ю в любой момент может «улететь». Впрочем, кавычки здесь ни к чему. Улететь ведь можно не только на другую планету, но и на другой материк, в другую страну, просто в другой город… Словом, я мог верить или не верить в Эфир – и это не играло большой роли. Но относиться столь же спокойно к обещанию Ю расстаться со мной я никак уж не мог.
048
В редакции я с самого утра вновь стал мишенью для шуточек и остроточек – и, натянуто улыбаясь, делал вид, что всегда в состоянии оценить прекрасное чувство юмора коллег и неизменно ставлю очень высоко их юмористические способности.
В действительности же мне было более чем не до смеха. Я не сегодня осознал, какую власть имеет надо мной Ю, но лишь сегодня задумался о том, что такая зависимость еще может сыграть со мной шутку, рядом с которой позавчерашний розыгрыш покажется невинным пустяком.
Конечно, эти тревожные размышления были инспирированы прежде всего вчерашним разговором, затеянным Ю, – что она, мол, улетит и никогда не вернется. И вот теперь я – помимо своей воли, не вполне осознанно: инстинктивно, что ли, – пытался заставить себя хоть немного охладеть к ней. Словно бы я и правда мог рассчитывать, что в ходе дальнейшего нашего общения я буду не еще больше привязываться к Ю, а, наоборот, стану «отвязываться» – и к моменту, когда она объявит о своем отбытии, я уже буду находиться в такой-де стадии безразличия к ней, что только пожму плечами и равнодушно промолвлю: «Ну что ж, прощай, всех благ». И, может, даже добавлю: «Скатертью дорога»…
Боже, какие нелепые, неосуществимые фантазии… Да у меня вчера даже и на секунду не получилось разозлиться на нее. Она признавалась мне в своем розыгрыше, но делала это с таким трогательным и виноватым видом, что мне хотелось только сжимать ее в объятиях и целовать. Впрочем, этого мне хотелось всегда – даже когда Ю не было рядом. А уж в то время, которое мы проводили вместе, я с восторгом воспринимал любое ее слово, жест, ужимку – и все это казалось мне нечеловечески умилительным и прелестным.