Я иду искать. История вторая
Шрифт:
Олег искал Йерикку, а нашел Богдана. Сидя со скрещенными ногами под прикрытием камня, мальчишка что-то старательно малевал взятыми у Одрина маркёрами на куске плаща. Рисовальщик из Богдана был так себе, но Олег различил оскаленную морду рыси...
— Что рисуешь? — поинтересовался землянин. Богдан, увлекшийся своим занятием до полной глухоты, смущенно вскинулся, но тут же доверчиво ответил:
— Стяг наш рисую. А то в бою тоскливо уж очень, разом ничего над собой не взметнуть...
Олег постоял, посмотрел. А потом зашагал по камням дальше — и почти тут же обнаружил Йерикку на берегу звонкого ручейка, проложившего себе путь в гранитном основании скал. Рыжий горец сидел, прислонившись спиной к камням и обхватив колени руками. Он разулся, поставив куты рядом, тут же стоял пулемет.
— Привет, — сказал Олег, присаживаясь на уже привычным жестом подстеленную полу плаща. Достал наган, начал крутить на пальце,
— У Ревка взял, — Иерикка протянул наушники Олегу.
Ни музыка, ни слова Олегу знакомы не были. Молодой голос пел пол гитару и отделенный стук барабана — отчаянно и печально:
— Это не игра, вспомни, как вчера Этим мальчикам был неведом страх? Автомат в руке, след от пули на виске — И последняя улыбка на губах... Я не говорю, что бога нет, Но кто же знает, для чего, Смеясь жестоко, нами он играет?! Я уверен в том, что бог — шутник; Когда меня он примет — я увижу, Как смеется он над нами — Он все видит! Боже, дай ответ, для чего в пятнадцать лет Ты назначил нам всех иллюзий крах?! Что ты скажешь нам, когда завтра где-то там Мы увидимся с тобой на небесах?!.— Что это? — спросил Олег, снимая наушники. Странно-безжалостный ритм, контрастировавший со словами песни, все еще звучал в ушах; Олег чувствовал нечто вроде легкого опьянения и в то же время — готовность кинуться в любую, саму проигрышную схватку. — Классная вещь.
— «Уличный полк», — пояснил Йерикка, — музыкальная группа, запрещенная данванами. А диск я тоже взял у Ревка... Знаешь, почему я ее слушаю?
— Догадываюсь, — Олег протянул наушники другу. — Ты думаешь, что сегодня ночью мы умрем. Верно?
Йерикка потер ногу о ногу и улыбнулся углом рта:
— Да нет... Не исключено, что мы еще поживем.
— Ты что-то придумал? — после короткого молчания спросил Олег, играя камешком, подобранным у ног.
— Придумал, — согласился Йерикка, — хотя не исключено, что это просто более быстрый путь к смерти. Потому я и слушаю эту песню...
— Ну, тоже неплохо, — ответил Олег. Мальчишки посмотрели друг на друга и засмеялись невеселым смехом, но от души.
По склону защёлкали камешки. Точным прыжком Гоймир преодолел сажень с лишком отвесной скалы и встал, прислонившись к ней плечом.
— Говорил ты, что на ум тебе что-то пришло? — с ходу взял он быка за рога.
— Да, — Йерикка провел ладонью по щеке.
— Рассказывай, — Гоймир поставил к ноге меч и положил забинтованную ладонь на узорчатое яблоко рукояти. — Хоть я и не вижу, что тут можно придумать-то?
Йерикка внимательно посмотрел на Гоймира, на его суровое, неулыбчивое лицо:
— А ты очень изменился, — медленно сказал рыжий горец. Гоймир повел плечом:
— Про что ты?
— Раньше ты не смотрел на веши так серьезно. Может, потому и опасности не были такими серьезными, а?
— На мой вид ЭТО дело насквозь серьезное, как ни верти, — возразил Гоймир. — Часом мы и услышим, как Желя наша кричит...
— Она охрипнет, прежде чем до нас докричится, — кощунственно ответил Йерикка.
— Да что тут выдумать можно?! — Гоймир пристукнул мечом о камень. — Нет чести — под обстрелом лечь. По-ночь выйдем из убежищ, окружим врага, да и бросимся с боевым кличем. Одно убьют нас, да и мы с собой много кого прихватим.
— Неплохо, — одобрил Олег, — а главное очень красиво. И глупо до невозможности.
— А то ли сказал кто что? — не глядя в его сторону, осведомился Гоймир.
— Вообще-то — совершенную правду
— То — не край? — изумился искренне Гоймир.
— Ты очень догадлив... — Йерикка устроился удобнее. — Самое для нас опасное — орудия. Может быть — единственно опасное. Если их выведем из строя — а достаточно снять замки — дадим себе еще сколько-то времени.
Гоймир задумался. Может, он и изменился, но медленней соображать не стал.
— Прокрасться тайком кладешь?
— Да. Причем не дожидаясь ночи. Сейчас, пока они отдыхают и готовятся!
— Ну и кто пойдёт? — спросил Гоймир. Йерикка промолчал — неподалеку послышался звук кувикла, и — показалось — голос Гостимира; лишь через несколько мгновений стало ясно, что поет Мирослав...
А как по скалам-то да по горам, Да ущельями хмурыми, тропами тайными Уходил на бой молодой боец. Молодой боец, краса племени. Дома ждали его девятнадцать дней, Девятнадцать дней мать с невестою. А в двадцатый день спозараночку Возвратилась рать-дружина с победою. Возвратилась с великой почестью. Только им-то ждать было некого... Как ним в дом пришли верные друзья, Принесли друзья меч обломленный, Принесли друзья весть погибельную, Принесли рубаху кровавую... Ой рыдает мать горше горького, И невеста, упав, убивается, Убивается да криком кричит, Кричит-кличет она друга милого: «Всем хорош ты был, всем удал да смел. Среди прочих бойцов — краше красного! А теперь лежишь во чужой земле, Ты один лежишь, смертью прибранный! Как ушел со двора — любовалась я, Любовалась я, глаз невмочь отвесть! Где ж теперь краса твоя писаная? Не косить тебе сена на лугах, Сына на руках не носить тебе! Не присесть за стол в нашей горнице, Дом не выстроить для своей семьи! Твой сломился меч пополам в бою — Так и наша жизнь переломана. Не войти тебе под родимый кров, Ну а мне — не жить уж без милого...»— Жребий покажет, — сказал наконец Йерикка.
Йерикка, Олег, Рван, Хмур и Святомир — вот кого выбрал жребий... хотя идти желали все. Было уже около трех дня, но еще оставалось разработать план действий.
— Наступать напрямик, конечно же, безумие, — Йерикка, щурясь, окинул взглядом каменистые откосы, поросшие вереском. — Глупо думать, что ОНИ будут изображать убитого хангара из былины... Как бы мы ни ползли — нас обязательно засекут — дальше, ближе, раньше, позже — неважно... Собственно, я вижу лишь один путь.