Я иду искать. История вторая
Шрифт:
— Сдохну, — сказал Твердислав, сев. — С-сдохну...
— Пошел ты, — буднично послал его Олег, пряча зажигалку, перекинутую обратно Йериккой. — Богдана не трогайте, он минут двадцать, как лег.
Впереди разорвался еще один снаряд. В пригнувшихся мальчишек ударило грязью, перемешанной со стылой слизью трупных внутренностей.
— Гадость, — Йерикка сбросил сизые петли со спины, — опять в трупешники всадили.
— Лучше в них, чем в нас, — философски ответил Олег. — Твердислав, тебе что снилось?
— Насмехаешься? — криво улыбнулся тот, ставя перед собой
— Давай, — буркнул Олег, — только быстрее, вон они идут, помешают... Богдан!
— Повременю, — решил Твердислав, — часом, и так убьют...
— Восемь машин, до пяти сотен пехоты, — уже привычно подсчитал Йерикка. — Вольг, прополку.
— Да вставай ты, скотина! — Олег пнул Богдана в пах и полез наверх со снайперкой. Танковый снаряд ударил в землю перед клуней, резко взлетел вверх снова и на рикошете разорвался над домами околицы.
— Йа! — выкрикнул Йерикка, выгибаясь назад. Бежавший от веси мальчишка закувыркался на земле, взрывая грязь каблуками ботинок.
— Готов, — отметил Твердислав. — Ты что, Йерикка?
— Ранили, — прохрипел тот. — Посмотри...
Твердислав задрал на нем куртку. Осколок угодил точно в шрам раны, полученной Йериккой в начале лета в бою около тела Ломка — и сидел под самой кожей. Твердислав извлек его пальцами.
— То и добро.
Мальчишка неподалеку все еще дергался, но уже по-неживому. Сверху съехал Олег, поставил винтовку, взял автомат, отщелкнув предохранитель на автоматический огонь:
— Все, пошли. Богдан, сука!
— Все-все-все, я уж не сплю, — Богдан сел с закрытыми глазами, взял свой АКМ и кассету с оставшимися выстрелами к подствольнику.
— А глаза закрыты, чтоб не так страшно было, — пояснил Твердислав. — Тридесять восьмая...
— Тридцать шестая, — возразил Олег и был послан у него же перенятым матом:
— Пошел на ...!
— Кусай за ...! — буднично ответил он.
— Вельботы! — Йерикка, зашипев от боли, перевернулся на спину и, уперев приклад ДП в землю, начал долбить в пару короткокрылых «'корытец», заходивших на удар от солнца. Под плоскими белёсыми брюхами вспухли облачка — и в нескольких местах веси поднялся дым. К вельботам потянулись трассы крупнокалиберных пулеметов, они заходились, но бронированные лохани, быстро маневрируя, дали еще пуск, а потом, поливая все и вся из ливневых установок, ушли прочь.
— Ракету бы сейчас! — зло сказал Йерикка и, меняя магазин, повернулся на живот. Куртка у него на спине вымокла от крови. — Ну, идите, идите сюда!
С этим призывом все были согласны. По крайней мере, в бою не засыпаешь.
Горные стрелки были уже шагах в ста пятидесяти. Так близко они еще никогда не подходили! Два танка горели, но остальные ломились напролом, давя трупы своих же и почти непрерывно стреляя из всего бортового оружия. Пехотинцы группировались за ними.
— Не могу достать! Не могу достать! — орал Олег, поливая ближний танк струями пуль из АК103, словно водой из брандспойта. Отчаянье заставило его разрядить подствольник, но тромблон танковую броню не
— Годи... годи... годи... — Твердислав возил окровавленной рукой по рукояти РПГ7. — Два-то всего счетом и осталось, знаешь ведь...
Бамм! Танковый снаряд, зарывшись в землю, поднял на дыбы здоровенный кусман земли. Олега присыпало (не первый раз за эти дни) и, пока он отрывался (точнее — откапывался, чтобы оторваться), танк с пехотой, группировавшейся за ним, подошел совсем близко. Он перевалил линию обороны, и было видно, как его жирно блестящие гусеницы выхлестывают из-под себя ошметки того, что только-только было живыми людьми.
Пятнадцать саженей. «Тандем» ПГ7ВМ на расстоянии в полтораста саженей пробивает пятидесятисантиметровую броню вместе с добавочной защитой навесного экрана.
— Пригнись! — свистнуло пламя, Олег вжался в землю, успев увидеть, как в солнечной вспышке разлетаются осколками куски брони, штопором свиваются, срываясь с креплений, плитки навесных экранов... — Хвостом в рот, в тык, по голове! Богдан, выстрел, шевелись! Идет, сука-а!!!
Танк с развороченным у носа правым бортом, изрыгая жидкое пламя и снежно-белую пену, продолжал идти. Оба его пулемета стреляли. Йерикка стрелял тоже — по пехоте, бегущей следом. Богдан с очень спокойным лицом заряжал лежащий на плече Твердислава РПГ последней гранатой.
— До хрена же было «мух»! — заорал Олег. — Где «мухи»?! «Мухи» где?!
Двое с пулеметами, поливая все очередями, выбежали из-за танка. Твердислав выстрелил снова — обоих в куски разнесло сорванной броней, танк остановился окончательно. Теперь он горел капитально — весь нос был объят жирным пламенем.
— Через низ уйдут, сволочи! — крикнул Йерикка. — В днище люки!
— Это мы читали! — и Олег швырнул под днище танка ребристую «лимонку». — Вот так! Пехота за танком, Эрик!
— Припечет — сбегут, или зажарятся, — хладнокровно отозвался рыжий горец, — на выбор.
— Еще один! — закричал Богдан возбужденно. Все разом повернулись — второй танк шел к ним через развалины сгоревшего дома, ломая обугленные брёвна, как соломинки и подминая, кроша в пыль саможженый кирпич.
— Мать...— тихо сказал Олег. И пошарил, как во сне, вокруг рукой. — Я говорил — «мухи»...
Огромная, плоская и от того казавшаяся низенькой башня танка была повернута. Он бил по веси снова и снова. Танкисты несомненно видели группу мальчишек возле клуни. И так же несомненно поняли, что у тех нет ничего серьезного.
— Бей по приборам! — Йерикка, положив пулемет на колено, резанул по броне. Олег присоединился к нему.
— Й-ой! — Богдан сложился пополам и скатился вниз, в яму клуни. — О-о... — мальчишка зажимал правое бедро. Олег бросился выволакивать его. Оставаться в яме было смерти подобно — танк наедет, сделает два оборота... и Богдан никогда не выберется из могилы, о которой шутил несколько дней назад только погребен он будет заживо. Олег тащил Богдана, тот, стиснув зубы, помогал руками и ногой, но они срывались... Йерикка, лежа на краю ямы, стрелял вновь и вновь...