Я их всех убил
Шрифт:
Слева за стойкой информации сидела женщина с азиатскими чертами лица – ее миндалевидные глаза были затенены экстравагантными очками. Она сразу окликнула их.
– Здравствуйте, господа, чем могу помочь? К сожалению, посещения уже…
– Мы здесь не для этого, – прервал ее Максим. – Мы приехали поговорить с вашей директрисой.
Дежурная на несколько секунд замерла, и Борис воспользовался этим, чтобы вмешаться в разговор.
– Мы из французской жандармерии, – уточнил он, хлопая своей карточкой по стеклянной стойке.
Молодая женщина и глазом не моргнула, просто сняла трубку со стоящего
– Мадам Дюванель, тут два жандарма желают вас видеть.
И повесила трубку.
– Госпожа директриса будет здесь через несколько секунд, соблаговолите подождать.
Она поправила очки и вперила глаза в столешницу, больше не обращая внимания на посетителей.
Максим обернулся, думая увидеть кресла, но заметил, что в приемном покое нет никакой мебели, кроме стойки информации.
Коридор длиной в несколько метров вел к стеклянной раздвижной автоматической двери – единственному хрупкому, полупрозрачному заслону, отделявшему мир тех, кто пребывает в здравом уме, от мира пациентов психиатрической клиники.
Не прошло и минуты, как перед напарниками предстала мадам Дюванель. Она была в строгой черной юбке и пышной блузке, такой же ослепительно-белоснежной, как и ее улыбка, демонстрирующая идеальные зубы. Тонкое лицо с правильными чертами и очень сдержанным макияжем делало ее моложе, что не вполне соответствовало должности, но эбеновые глаза и длинные прямые каштановые волосы восстанавливали равновесие, придавая ей суровый вид. Хотя красота – понятие субъективное, Максим нашел ее красивой и элегантной и сказал себе, что немногие мужчины остались бы равнодушными. Начиная с Бориса, который первым протянул ей руку, а его чуть согнувшиеся колени указывали на то, что он готов подчиниться ее власти.
– Следуйте за мной, – бросила она нейтральным тоном, не предвещающим особого успеха их визиту.
Каблуки директрисы цокали по плиткам бесчисленных коридоров, по которым они шли к ее кабинету. Множество раз ей пришлось открывать тамбуры магнитной картой.
Максим обшаривал взглядом эту продезинфицированную белизну, напоминавшую ему о сеансах психиатра. Поначалу он представлял себе уютный кабинет с располагающей обстановкой и удобным диваном, но их еженедельные встречи проходили в больнице Анси, в психиатрическом отделении, где дежурила его врач. Здесь стоял тот же запах, вызывающий неприятное ощущение нездоровья и потери контроля над своей жизнью. Человек попадает в такое место точно не для того, чтобы отпраздновать свой социальный успех.
Наконец процессия добралась до кабинета директрисы, и та указала жандармам на стулья. Она подождала, пока они сядут, а затем тоже устроилась в комфортабельном кожаном черном кресле.
– Чем могу вам помочь? – В ее голосе сквозило чуть заметное раздражение.
– Это обычный рабочий визит, мадам Дюванель, – приветливо заговорил Борис. – Мы хотели бы задать несколько вопросов и надолго вас не задержим.
Он завершил свою речь обольстительной улыбкой, которая явно прошла мимо цели.
– У вас есть ордер?
На лицо Павловски легла тень. Раз уж она очевидно осталась равнодушна к его чарам, он с удовольствием разъяснил бы ей, что ордера существуют только
– Мадам Дюванель, – повторил он спокойно, – мы занимаемся очень важным уголовным расследованием, и сюда нас привело прошлое нашего подозреваемого. Нам лишь хотелось бы получить некоторую информацию, и, как я уже сказал, мы исчезнем так же быстро, как и появились.
Она скрестила руки на груди и поудобнее устроилась в кресле. Два признака, которые немедленно включили сигналы тревоги в голове Максима: она заняла позицию отказа от любого сотрудничества. Он заметил, что каждый раз, когда Борис произносил ее имя, директриса проводила большим пальцем по фаланге левого безымянного. Бессознательное, незаметное прикосновение к тому месту, где она должна была носить обручальное кольцо. Полоска незагорелой кожи у основания пальца подтверждала, что еще совсем недавно кольцо было на месте. Застали ли они эту женщину в разгар развода? Принадлежала ли фамилия Дюванель мужу, с которым она сейчас расходилась? Следовало немедленно исправлять положение: их беседа стремительно неслась ко дну.
– Мадам, – мягко вступил он, – в нашем отделении в Анси содержится под стражей некий Кристоф Корню. Швейцарская полиция передала нам его досье, в котором указывается, что он провел три года в вашем заведении.
Она вздохнула и развернулась в кресле к своему компьютеру. Положила обе руки на клавиатуру, потом остановилась.
– Мне известен порядок действий, господа, но меня удерживает профессиональная тайна: я не обязана ничего вам сообщать.
Ее невербальный язык противоречил ее же словам. Плечи развернуты, брови изогнуты и приподняты: тело говорило о желании помочь двум копам, но разум диктовал свои правила, веля использовать последнее средство давления как способ самоутвердиться в статусе директрисы и не позволить умалить свою власть, слишком быстро уступив чужой воле.
Синерголог усмотрел в этом брешь, в которую и устремился.
– Подозреваемый, о котором идет речь, признался в четырех убийствах, так что дело серьезное. Он больше ничего не желает говорить, и единственный реальный след ведет в ваше учреждение.
Он сознательно занял подчиненную позицию, подчеркивая тот факт, что она – их последняя надежда. Такой образ действий льстил тщеславию молодой женщины: теперь она ощущала в своих руках бразды правления, поскольку могла стать ключевой фигурой в уголовном расследовании.
Она принялась что-то набирать на клавиатуре. Ввела имя Кристофа Корню в базу данных больницы и, прочтя высветившуюся на экране информацию, не сдержала удивления:
– Ваш человек действительно находился здесь, но это было лет пять назад! К сожалению, я тогда еще не возглавляла это учреждение, а следовательно, затрудняюсь предоставить вам какие-либо сведения.
Она обращалась исключительно к Максиму, тщательно избегая встречаться взглядом с Павловски. Жандарм это быстро заметил, и это ранило эго альфа-самца. Медовый тон коллеги привел его в раздражение, и он вмешался.