Я их всех убил
Шрифт:
Светофор переключился на зеленый, и Павловски нажал на педаль газа; он заметил, что поведение Максима изменилось. Тот уже не растекался на сиденье, как после инцидента, а сидел выпрямившись, и казалось, был во власти глубоких раздумий.
– Возможно, я нащупал новый след, давай быстрее в бригаду! – бросил он.
Старший по званию хотел было задать вопрос, но напарник уже схватился за мобильник.
– Добрый день, это аджюдан Монсо из жандармерии Анси; к вам вчера после полудня доставили пациента и… А! Ладно, очень хорошо, спасибо.
На несколько секунд в салоне кроссовера снова повисла тишина, потом Максим опять заговорил:
– Да, здравствуйте,
Он дал отбой и повернулся к коллеге.
– Заберем его сегодня после полудня, – объявил он, блестя глазами.
Гнев, переполнявший Павловски, слегка рассеялся, отчасти благодаря недавней перепалке. Было ясно, что Максим не станет отвечать на вопросы, а поскольку напарник, похоже, вернулся с того света, Борис решил ему подыграть. Однако и речи не могло быть о том, чтобы предать забвению печальное происшествие и обрыв главной нити расследования. Нет, он заставит заплатить за все позже. Слишком недавний перевод в бригаду Анси вынуждал его пока занимать наблюдательную позицию, он всячески старался освоиться в бригаде; но придет час – и все увидят истинное лицо младшего лейтенанта Павловски.
У Максима была раздражающая привычка изъясняться недомолвками и делиться своими соображениями только в самом крайнем случае, словно он опасался, что, стоит открыть рот, его интуитивные прозрения улетучатся.
С Борисом на запятках он быстрым шагом двинулся в помещение бригады, толчком распахнув обе створки двери, как ковбой, входящий в салун.
Он устремился к Ахмеду, прервав его разговор с Эммой:
– Ты послал отпечатки нашего подозреваемого в CIR? [21]
21
CIR (Common Identity Repository) – Европейская база биометрических данных.
Вместо коллеги ответила Эмма:
– А! Объявился наконец? Я тебе звонила раз двадцать!
– Я был занят, – отмахнулся он небрежным жестом.
– Бедняга, ты выглядишь как позавчерашний труп.
Максим проигнорировал ее замечание и повернулся к Буабиду, повторив вопрос.
– Да-да, – ответил Ахмед, – послали и в FAED [22] , и в CIR.
– И?
– И ничего. Он нигде не значится.
Максим хлопнул кулаком по столу и двинулся к Борису, уже сидящему за компьютером.
22
FAED (Fichier Automatise des Empreintes Digitales) – Автоматизированная база отпечатков пальцев.
– Наш неизвестный в европейской базе данных не значится! – заявил он. – А если он швейцарец?
– Это вне шенгенской зоны: необходимо сделать запрос и послать его отпечатки местным властям, – откликнулся тот тоном университетского профессора.
– Сколько времени займет такой запрос?
– По меньшей мере неделю, нужен международный ордер. Обычно такого рода штуки тянутся довольно долго.
Максим выругался.
– Исключено! Через двадцать четыре часа наш парень окажется на свободе, – проворчал он сквозь зубы.
– Вот поэтому мы должны пошевеливаться и немедленно нарыть что-то конкретное! – согласился Борис.
Коллега
– Ты же прекрасно знаешь, что через двадцать четыре часа прокурор прикажет его отпустить. Нет тела – нет жертвы. Нет жертвы – нет преступления! Нам недолго осталось его держать, а если он попросит адвоката, про все его псевдопризнания можно забыть.
В глубине души Павловски не мог не признать, что напарник прав, но необходимо соблюдать процедуру, а по мнению Бориса, расследования часто проваливают именно такие, как Максим, импульсивные и нетерпеливые. Ответ на запрос, направленный швейцарским властям, придет в лучшем случае через неделю, но верно и то, что в отсутствие весомых улик прокуратура прикажет отпустить задержанного уже завтра утром. Однако с учетом потенциальной серьезности преступления его поместят под надзор, и, если парни из бригады хорошо выполнят свою работу, обычная слежка выявит место его проживания. А если в результате запроса швейцарцы что-то откопают, подозреваемого немедленно повяжут и вернут в жандармерию.
У Максима был иной взгляд на систему в целом. С его точки зрения, подозреваемый на свободе представлял собой угрозу для общественного порядка и возможность рецидива, а это было недопустимо. Он слышал множество историй – а некоторые и сам пережил, – о том, как медлительность колес правосудия поощряла преступников.
Эмма, постоянно прислушивавшаяся к своему драгоценному коллеге, встала и подошла к ним.
– Возможно, у меня имеется решение вашей проблемы, – вмешалась она. – Одна из моих бывших работает в женевской полиции, и мы по-прежнему в прекрасных отношениях.
Борис вытаращил глаза. Одна-единственная фраза поведала ему и о любовных пристрастиях рыжеволосой коллеги, и о том, что следует навсегда распроститься с надеждой добиться от нее взаимности.
Максим выдавил улыбку.
– Думаешь, ты сможешь передать ей отпечатки, чтобы она пробила их по своей базе? – спросил он чуть ли не медовым голосом.
Павловски вскочил со стула и навис над молодой женщиной.
– А как же соблюдение процедуры? – прорычал он.
– А мы и не собираемся ее нарушать, Борис, – пояснил напарник. – Со своей стороны составим запрос и отправим его; но тем временем Эмма воспользуется своими связями и слегка нам поспособствует.
– Это грозит отстранением; если какой-нибудь адвокат сунет свой нос и докопается до нарушения, нам всем мало не покажется.
Эмма заговорила тем самым нежным голоском, который обычно приберегала исключительно для своих возлюбленных:
– Младший лейтенант Павловски, я просто попрошу об услуге свою знакомую. Если кто и рискует отстранением, то это она. Иногда следует немного подстегнуть судьбу.
Он вздохнул и взвесил ее замечание. Стоит ли противиться, писать рапорт, рискуя восстановить против себя всю бригаду? Еще слишком рано бить наотмашь, он не должен лажануться так близко от цели. У него еще будет время мало-помалу утвердить свою власть.
– Леруа, Монсо, – заявил он, поочередно наставив палец на каждого, – никто ничего не видел и не слышал, ясно? Сообщите мне, если появится что-то новое; в ином случае я больше не хочу слышать об этой истории.
Молодая женщина расплылась в улыбке, Максим кивнул. Наконец они отошли, тихо переговариваясь.
Русский вернулся к своему компьютеру и удостоверился, что никто за ним не наблюдает, а потом запустил поиск. Он напечатал «Максим Монсо», и на экране появились ссылки на десяток газетных статей.