Я их всех убил
Шрифт:
В крайней правой колонке названия сект были рассортированы в алфавитном порядке. Борис щелкнул по «Дети Гайи», и перед ним открылся кладезь информации.
Работа была проделана колоссальная и тщательная: вырезки из газет почти за тридцать лет, свидетельства раскаявшихся адептов, а иногда даже фотокопированные и пронумерованные страницы следственного дела. Борис проигнорировал последний факт, который являлся правонарушением, заключающимся в разглашении тайны следствия, но на сегодняшний день, учитывая всемогущество СМИ и стремление к славе некоторых должностных лиц, этим
Он просматривал материалы, перескакивая от файла к файлу, как пчела перелетает с цветка на цветок, собирая пыльцу, и его внимание очень быстро привлекло одно дело начала двухтысячных, непосредственно связанное с сектой.
Говоря по существу, общину обвиняли в использовании определенной сложной методики вовлечения в секту новых адептов, которая сводилась к тому, что их прежняя жизнь «исчезала». Для неофитов создавалась новая личность, им предоставлялось новое временное жилье, и постепенно все следы их прошлого тщательно стирались. Те, у кого была работа, договаривались о полюбовном расторжении контракта – с помощью адвокатов, которые оплачивались напрямую сектой, – и переводили свое пособие по безработице на определенный счет в Швейцарии, принадлежащий подставной фирме тех же Детей Гайи. Туда же отправлялись все накопления и портфели акций, если таковые имелись.
Павловски сразу заметил общие черты с результатами их расследования. Все четыре жертвы из списка, составленного Кристофом Корню, жили как бы вне стандартных общественных рамок, причем в домах, находящихся в ведении одного и того же агентства недвижимости, и точно так же деньги, которые зарабатывали некоторые из них – например, Вассард или Превис, – переправлялись на теневые счета. То есть modus operandi, а проще говоря, образ действий, был схожий. Следовало немедленно предупредить опергруппы Буабида и де Алмейды, сообщив им об этом открытии. Однако как все это связано с Максимом Монсо? Борис был глубоко убежден, что это дело имеет какое-то отношение – прямое или косвенное – к таинственному прошлому напарника. Конечно, было бы отлично, если бы коллеги смогли отработать этот новый след, никак не засвечиваясь, но на Эмму тут полагаться не приходилось: она точно не удержится и все расскажет другу.
Если русский решит действовать в одиночку, у него почти не останется свободы маневра, тем более что он намеревался держать аджюдана Монсо как можно ближе к себе и внимательно отслеживать все его действия и поползновения.
Павловски отправил найденный сайт в избранное и сгреб разбросанные бумаги. Он решил, что этой информацией ни с кем делиться не будет. Он сам отработает след Детей Гайи, оставаясь рядом с главным подозреваемым, а когда узнает достаточно, отправится к Ассии Ларше и изложит все, что сумеет обнаружить.
Конечно, такой удар ниже пояса неизбежно вызовет враждебность со стороны других членов бригады, но дело слишком серьезное: возможно, в эту минуту четыре жертвы находятся между жизнью и смертью, и не исключено, что в этом замешан коп. Расследование не может нормально продвигаться. Следует избавиться от помехи, а то и от вредителя, чтобы выстроить все
От звонка мобильника он вздрогнул, а когда увидел высветившееся имя, невольно подумал, что сам дьявол читает в его мыслях. Звонил Максим.
– Да? – ответил Павловски.
– Ты где? Я уже в бригаде, Эмма кое-что нашла.
20
– Ну наконец-то! – воскликнула Эмма, откладывая сэндвич.
Максим окинул помещение взглядом и состроил удивленное лицо.
– А где Борис? – бросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Тебе его уже не хватает? – отозвалась рыжая красотка, вызвав смешки.
– Я здесь!
Младший лейтенант Павловски только что воздвигся в дверях, подобно злому духу. Казалось, голоса зазвучали глуше, как если бы в зале неожиданно появился король и застал придворных за обсуждением заговора.
Максим подождал, когда напарник подойдет к нему, и направился к столу Эммы, которая, судя по всему, устроила перекус на пару с Ахмедом. Максим в очередной раз отметил, что копы почему-то никогда не едят в положенное время. У него по-прежнему с самого утра и крошки во рту не было, а его обед, аккуратно упакованный в пластиковые лотки, благополучно дожидался его на переднем сиденье машины.
С замкнутым властным лицом Борис не позволил отвлекаться на разговоры, а сразу перешел к делу:
– У тебя, я так понял, что-то новое, Леруа?
Все отметили это обращение, но Эмма и бровью не повела – напротив, расплылась в широкой улыбке и объявила:
– Именно!
Она вскочила, торопливо смела крошки со столешницы, завернула остатки сэндвича в фольгу и схватила распечатанные листки.
– Посмотрите, – бросила она, машинально обращаясь к другу, хотя объяснений ждал Павловски, – я десятки раз читала и перечитывала протокол обыска, что-то там не сходилось. Уже когда мы с Ахмедом работали на месте, в доме Нины Грокис-Стейнер, у меня возникло ощущение, будто чего-то не хватает.
Она протянула коллегам досье и ткнула в один из абзацев.
– Здесь описание обстановки и перечень всех найденных в квартире предметов. Не буду говорить загадками, но могу вас заверить, что никакая женщина там не жила.
На лицах напарников отразилось любопытство. Павловски, по своему обыкновению, чувства скрывал, но едва заметного подрагивания его лица Эмме хватило, чтобы понять, какой интерес вызвали ее слова.
– С чего ты так решила? – нетерпеливо спросил русский.
– Во всей квартире, а главное, в ванной не нашлось того, в чем нуждается любая женщина раз в месяц.
Максим нахмурился:
– Средства гигиены?
– Ну да, тампоны, прокладки, что угодно, – подтвердила она. – Должна сказать, что женщины всегда держат это дома, у партнера, в сумочке и в доме родителей! Но там не было ни прокладок, ни болеутоляющих, ни единой таблетки. Или эта Нина еще не достигла половой зрелости, или тут что-то другое, но, на мой взгляд, это странно.
Мужская часть бригады осмысливала услышанное. На несколько секунд повисла тишина, и первым ее нарушил Борис: