Я, Легионер
Шрифт:
— Coiffez vos K'epis Blancs!
После того как все выполнили приказ, я, Янчак, Фудзисава, Цибульский, Форд, Карл, Эрвин, Клис и все остальные в нашей роте S4 действительно почувствовали себя легионерами. В тот день мы с гордостью надели на головы Белые кепи, мы поверили в легенду об Иностранном легионе, и мы были рады, что являемся ее частью. С течением времени некоторые из нас открестились от этой веры, как и забыли о силе, которая нам помогла выстоять в походе к Белому кепи, но сегодня, в день церемонии, все до одного мы поздравляли друг друга и обнимались, как братья из одной семьи. Начался большой банкет, на столе было много еды, пива и вина. Полковник собрал нас вокруг себя и по-отечески заговорил:
— Четвертый
Мы выпивали с полковником, и никто не заметил, что капрал Буун уехал с нашим скромным героем в лазарет. Я поискал Фудзисаву, отдавая себе отчет, что он из последних сил дождался окончания церемонии по вручению Белого кепи и что едва ли я увижу его в нашем новом доме в Четвертом полку.
На следующий день в 7 утра мы построились перед зданием роты.
— Ce n’est pas fini! — были первые слова сержанта Раза. — Испытания не закончились! Мы можем даже сказать, что настоящее обучение только начинается. Вы уже стали легионерами, но вам всем еще есть чему поучиться в течение трех месяцев, которые мы проведем вместе. Итак, как я уже сказал, все продолжается. За мной, бегом марш!
Таким образом, мы отправились в легкий восьмикилометровый кросс, и обучение началось снова. Только на кухне нам оставляли достаточно времени поесть. Мы провели неделю за стенами Четвертого полка, коротая время в сборке и разборке FAMASa, изучая противогазы, французский язык, и, конечно, пели песни и читали Кодекс чести.
Я было подумал, что так и будет до конца, как вдруг нас подняли по тревоге, и мы отправились в ночной поход. Я хорошо размял обувь во время похода к Белому кепи и на этот раз обошелся без ран.
Единственной проблемой было то, что когда мы вернулись в 6 утра, началась длительная чистка автоматов, которая продолжалась до второй половины дня. Комвзвода несколько раз приходил проверять и каждый раз был недоволен. Мы не могли оставить оружие в арсенале, если оно не блестело. Мы все устали как собаки, но было ясно, что если мы не почистим автоматы, будет вторая бессонная ночь. Те, кого отпустили, помогали более неопрятным парням с одной-единственной целью — поскорее лечь в постель. Капралы знали, что это испытание, и держали нас стоя, в комнате не было стульев, и мы не имели права сидеть на столах. После ужина в белых перчатках пришел сержант Халиль с очередной проверкой и начал осматривать автоматы.
— Я вижу, что вы наконец-то постарались, — сказал он нам. — Нужно было утром лучше чистить, и сейчас вы бы отдыхали. Я надеюсь, по крайней мере, вы выучили этот урок и в следующий раз после первой же проверки сдадите оружие. Теперь мы можем смазать автоматы, и жду вас в оружейной комнате.
Через полчаса каждый сдал автомат, но только мы побежали спать, как ефрейторы сказали, что будут осматривать шкафчики. У нас не было времени убраться после ночного марша, и, конечно, они были в беспорядке. Началась уборка шкафчиков, наконец к полночи все стало выглядеть безупречно, и после долгожданного душа я рухнул в постель.
Прошло два с половиной месяца, как я находился в Кастеле, и четыре, как переступил порог казармы «Лекурб» в Страсбурге, и с тех пор я не выходил из легиона. Я не общался с кем-либо за его пределами, у меня не было выходного, и я как будто забыл свою бурную студенческую жизнь. Я был новым человеком, который мог выдержать все, но в день, когда сержант Рашита пришел и сказал, что в селе неподалеку церковь организует службу для молодых легионеров-католиков, я, не задумываясь,
Мало того что я не был католиком, я был воспитан в обществе атеистов, где единственным богом была Коммунистическая партия. Во времена моего детства церкви считались местами для пожилых людей из предыдущих поколений, с устаревшими убеждениями, но в тот день для меня это было единственный способ несколько часов посмотреть на окружающий мир. Свобода звала меня, хотя бы на считанные минуты. Кроме того что я хотел подышать воздухом вне части, я хотел посетить это небольшое село, через которое мы проходили каждый раз во время ночных маршей. Мое любопытство путешественника и моя жажда свободы в мгновение ока превратили меня в католика. Я помню, что в начале службы не обращал внимания на слова священника, а ожидал конца мессы, чтобы иметь возможность пойти и наесться теплыми круассанами в расположенном рядом с церковью TABAC BARe.
Мне никогда не приходилось бывать на службе в католической церкви, и в какой-то момент я вслушался в слова проповеди, которая была подготовлена специально для нас. Священник интерпретировал отрывки из Священного Писания очень интересным образом и заставил нас гордиться своей профессией солдата. Он говорил нам о мужестве, жертвенности, о том, что во время войны люди находятся на грани смерти и лучше оценивают жизнь и моральные ценности. Араб, который сидел рядом со мной, конечно, не был католиком, но он был франкоязычным и также слушал священника. Даже капралы, которые были обязаны нас организовывать и вошли в церковь не по своей воле, слушали заворожено. Из всех новобранцев в группе, которая пришла на мессу, лишь поляки были рьяными католиками и знали, в каком порядке проходит служба, становились на колени перед распятием, выстраивались в очередь за причастием. Мы, другие, чувствовали себя немного не в своей тарелке, но кюре не сделал нам замечание, он был рад, что мы слушали его.
Наконец, наступил долгожданный момент, когда служба кончилась, и мы сели в кафе, чтобы поесть теплые круассаны с шоколадом и хлеб. Французы — мастера выпечки, а мы постоянно были голодны. Нас оставили в покое на час, так как люди из села приготовили нам хороший завтрак. Они испытывали гордость от знакомства с легионерами, а мы были счастливы, что могли поесть не спеша и без окриков капралов.
Я помню, что в течение всех четырех месяцев обучения, независимо от того, как я ел, я оставался голодным. Упражнения и бессонные ночи после маршей давали о себе знать, и обильная пища меня спасала.
Я увидел, что люди смотрят на меня, как на какого-то героя, во мне видели солдата, который отдаст свою жизнь, защищая их, а я все еще был на обучении. В кафе пришел полковник Бюфто, наш командир, который сфотографировался с нами, новичками. Полковник был в штатском и пришел с семьей в честь специальной мессы. То воскресенье было самым лучшим днем с начала моего обучения в легионе. Это был настоящий отдых для души и день полного счастья для желудка.
Конечно, за воскресеньем последовал понедельник, и обучение продолжалось своим ходом. Начались тяжелые тренировки по прохождению полосы препятствий по нормативу. На первых порах многие натерли до крови и вывихнули руки и ноги, некоторые даже отправились в лазарет полка. Я получил лишь незначительные травмы и, хорошо перевязанный, продолжал обучение. Полностью восстановившимся для нормальной спортивной деятельности вернулся Фудзисава. Не было времени останавливаться, оставался всего один месяц — декабрь. Я вспомнил, что мой друг-камикадзе не сдался перед болью и получил Белое кепи, и решил, что вывихнутая рука не остановит меня. Я тренировался для выполнения нормативов, потому что в конце обучения нас ожидал тяжелый экзамен, и если мы его не сдадим, наша карьера в легионе закончится. Он пройдет в начале января, и после экзаменов окончание обучения будет ознаменовано трехдневным походом по Пиренеям.