Я, Легионер

Лозев Георги

Я сделал два круга вокруг здания и пошел сменить Янчака. Я объяснил, что лучшее, что придумал, для согревания, и работает это пробежка, и он, не дожидаясь, бросился бежать вокруг зданий. В дверях, не смотря на то, что не дуло, было холодно, и чтоб не вкочанеть полностью, я делал несколько приседаний.

Рашита прошел проверить нас, и с улыбкой похвалил меня: «Вижу, что сегодня ночью ты не спишь в отличие от предыдущей». У меня чуть язык повернулся сказать, что прошлой ночью мы не спали, и это постановка Захарова, но вместо того я только ответил: «Oui, sergent!» и продолжал согреваться на месте. Янчак прибыл, и я бросился, в свою очередь, бежать.

Было два часа ночи, и я чувствовал, что

я не уже выдерживаю. Вдруг я вспомнил о бывшем капитане Советской армии Павлове, который рассказывал о своей службе в Сибири. Он говорил, что во время простуды и гриппа лучшим средством являются красное вино и чеснок. Красного вина поблизости не было, но чеснока на кухне было вдоволь и задняя дверь была открыта. Так или иначе, я караулил здания, поэтому я вошел и спокойно взял головку чеснока.

Прошло еще два с половиной часа, и я был снова на посту перед спальней. Я чувствовал, что даже мой мозг замерзнет. Мой кулак сжался вокруг головки чеснока, которого я не успел попробовать, но я надеялся, что он меня спасет меня от простуды. Оставалась всего неделя до конца испытаний на ферме, и, если бы я заболел, я был бы должен еще раз в течение месяца пройти через все это. Мои мысли вертелись только вокруг моей цели стать легионером, все остальное не имело значения.

Я уже решил, что сержант Раши уснул, и забыл о нас, когда замкомандир взвода подошел, и, похлопывая меня по плечу, сказал: «Я думаю, что пора разбудить следующую смену. Вы наказание за проступок вытерпели и завтра никто не обмолвится об этом».

Сержант вошел в спальню и минуты, в которые ребята готовились нас сменить, показались мне вечностью. Между тем прибыл согревшийся от пробежки Янчак, и жестом призвал меня сменить его. Я сказал ему, что Рашита будит следующую пару, и я увидел, какое облегчение выписывается на его лице.

Через пять минут я лежал в постели, закутавшись в спальный мешок, медленно жуя дольки чеснока. Я чувствовал, что мои кости размораживаются и кровь моя согревается. Павлов был прав, чеснок спас меня от простуды и на следующий день я проснулся как новенький. Я выкупил ошибку, которая не была сделана мной, но еще важнее было то, что я выдержал и не отказался от своей истинной цели — победить в соревновании за Белое кепи.

У группы кандидатов в легионеры, оставшихся после первых трех недель, была незаурядная спортивная форма. По утрам мы бегали по 15 километров, поднимались по канатам, делали 50 отжиманий, 10 подтягиваний, 40 упражнений для брюшного пресса и еще много чего. Так что в течение последней недели мы отрабатывали в основном тактику во время военных операций. Это была имитация войны. Мы рыли траншеи в лесу и укрывались по парам, сержанты искали нас, забрасывая учебными гранатами. Миниокопы должны были быть сделаны так, что враг нас не видел, но в то же время так, что у нас была возможность стрелять. Инструкторы всегда находили ошибки в наших позициях. Если нас находили, бросали гранату туда, где предполагалось, что мы были, и каждый раз один или даже двое бойца выскакивали, покидая укрытие. «Вы мертвы!» сержанты кричали и говорили нам, что малейшая ошибка в ходе миссии может стоить жизнь, иногда не только легионера, а даже всей воинской части. Мы должны были быть совершенными.

Мы с Янчаком хорошо спрятались и нас никто не открыл. С лицами, намазанными маскировочным кремом и ветками кустарников, прикрепленными к каскам, мы окопались между корнями старого дуба около в метрах десяти от других. Не сумев нас найти, сержанты приказали нам выйти. Гордясь собой, мы выскочили из-за ствола большого дерева. Но наша самоуверенность длилась недолго, потому что нас раскритиковали за то, мы потеряли связь с остальной частью группы, и с позиции, которые мы выбрали, мы не могли стрелять по дороге,

откуда следовало бы ожидать врага. Ничего не поделаешь, мы были новичками, и нам приходилось многому учиться.

Группа была одним организмом и пары были его клетками. Идя через лес, или скрываясь от врага, все пары должны были иметь визуальный контакт между собой, чтобы передавать жестами командира боевой группы. Сержант, в свою очередь, получал приказы от старшего сержанта, а тот от капитана — командира части, и так далее через полковников и генералов, до самого министра обороны. Мы, которые выполняли приказы на поле боя, были последними частицами этого большого организма. Для того чтобы идея командиров могла быть реализованной, мы должны были быть совершенными, как шестерни швейцарских часов.

За последние десять дней нашей жизни на ферме я чувствовался, как актер в кино. Это было похоже на войну с той лишь разницей, что мы использовали гранаты, из которых летел пластмасса, а не металл и стреляли холостыми патронами. Наконец, наш инстинкт самосохранения начал улучшаться. Когда мы слышали выстрелы врага, мы в считанные секунды бросались в ближайшее укрытие и открывали ответный огонь.

В последний день сержант Вэбе с улыбкой, сказал:

— «Вы готовы к Югославии». В то время конфликт с Хорватией окончился, но Легион отправлял солдат в составе Голубых касок и войск НАТО в Боснию и Герцеговину. В том же 1996 году Югославия была раздираемая войнами и слова сержанта Вэбе были настоящим комплиментом для нас. — Я сказал, что вы готовы к Югославии — продолжал сержант, — но не сказал, что вы готовы к Легиону. Вам остается преодолеть еще одно препятствие, чтобы стать легионерами, и это Поход к Белому кепи.

Так как сержант, командующий мою первую группу, был в отпуске, я большую часть своего обучения на ферме провел в распоряжении белого сенегальца Вэбе. С Янчаком мы были прекрасной парой, вместе прошли через все трудности и ни разу не поссорились. Во время тактических учений нашим связным был напарник Фудзисавы. Японцу не удалось выучить хорошо французский, но и с его напарником они до такой степени усовершенствовали язык жестов, что понимали друг друга с первого взгляда. Фудзисава был настоящим солдатом, он понимал приказы и выполнял их безупречно. Слова, которые он не мог произнести, объяснял жестами, в стиле капрала Бууна. У японца было большое желание и решимость бороться с трудностями и стать легионером. Он был одним из немногих в группе, кто никогда не обложился и не был наказан.

В ночь перед последним походом оставили нас в покое собрать багаж, потому что это были наши последние часы на ферме. Мы должны были встать рано утром, и на этот раз наша Первая группа будет полностью укомплектована и сержант Сорабелла, который должен быть приехать из Кастельнодари, поведет нас к последнему испытанию. Кроме доверия к моему напарнику, после того что все испытали вместе, я знал, что в лице Янчака у меня был друг, с которым, хотя мы не говорили много, делились украденными из кухни кусочками шоколада, и с которым мы помогали друг другу во время тактик. Вы можете сказать «мелочи», но на данный момент для меня самым главным было — я знал, я не одинок, и вокруг меня были люди, на которых я мог положиться.

Я пошел пожелать удачи Фудзисаве, который поклонился мне, как делают японцы и, как всегда, в его глазах я прочитал такие хорошие чувства, которые невозможно передать словами. Мы пожали друг другу руки, и я пошел отдыхать и спать.

На следующее утро, перед строем командира Халиль представил нам нашего сержанта Сорабелла, который появился с ранцем и FAMAS-ом, он выглядел как будто провел в отпуск с ранцем и автоматом. После того как комвзвод передал нас в распоряжение итальянца, тот обратился я к нам со словами: