Я люблю тебя
Шрифт:
Отгоняю от себя мысль об оргастическом наслаждении Людовики, но не могу отдалиться и, захваченная, замираю, глядя на нее, будто эта мраморная женщина пытается что-то сказать мне. Я вдруг чувствую, что она призвана сообщить мне нечто очень сильное, вроде того, что душа и тело вовсе не антиподы, а две стороны нашей натуры. Я вдыхаю запах зажженных свеч, тающего воска и на выдохе чувствую, что я тоже горю. Огонь – в желудке, в животе.
Я так и стою, пытаясь ухватить убегающую мысль, которая с трудом обретает форму, пока эсэсмэс от Мартино не возвращает меня к реальности. Он сообщает, что минут через пять
Ну вот, теперь у меня есть повод уйти. Спешно привожу в порядок мысли и, не оглядываясь, с низко опущенной головой направляюсь к выходу.
Мы присаживаемся в кафе. По-прежнему жарко, но, укрывшись среди высоких домов, мы можем насладиться тенью. За столиками вокруг нас почти одни туристы, однако, судя по обстановке, этот бар существовал здесь задолго до того, как Трастевере [33] оказался в путеводителях и превратился в модный район.
33
Трастевере (итал. Trastevere) – простонароный район Рима, находящися на правом берегу Тибра, к югу от Ватикана, в последнее время вошедший в моду.
Мартино весь светится, мне немного больно смотреть на открытую, доверительную улыбку, обращенную ко мне. Мы обсуждаем некоторое время его учебу, свадьбу Гайи, но оба знаем, что просто ходим вокруг да около истинной причины нашей сегодняшней встречи.
– Послушай, – говорю я внезапно, пользуясь возникшей паузой. – Я хотела поговорить с тобой о том вечере.
Я старше (хотя мне и смешно об этом думать), и потому, наверное, начать разговор – моя обязанность.
Мартино кивает, становясь серьезным, а его руки инстинктивно вцепляются в стоящий перед ним бокал спритца [34] , он начинает нервно перемешивать лед соломинкой.
34
Спритц (итал. spritz) – легкий алкогольный коктейль, популярный в Италии в час аперитива. Это смесь белого вина и безалкогольного напитка «Джинджерино».
– На самом деле говорить не о чем, – заявляет он охрипшим голосом. – Я знаю, что ты не влюблена в меня.
Его глаза продолжают смело смотреть на меня, уверенные и спокойные, как глаза жертвы, которая по собственной воле восходит на эшафот. Он все понимает, я его недооценила. В этот момент он силится улыбнуться, и я догадываюсь, что он делает это, только чтобы облегчить мне задачу.
– Это было прекрасно, Элена, хотя больше и не повторится. Я знаю, что не повторится.
Я чувствую, как мое сердце тяжелеет, падает на мостовую под нашим столом и разбивается.
– Так лучше, поверь мне, – нахожу в себе силы ответить.
– Скажи мне лишь одно, если бы не разница в возрасте, это бы по-другому закончилось, правда? – спрашивает Мартино, нахмурив брови.
Его наивность согревает мне сердце. Хотя он старается вести себя как мужчина, Мартино все же остается юношей. К счастью!
– Ну откуда же я знаю? –
Мартино кивает, он выглядит прилежным студентом, внимательно слушающим лекцию.
– Ты важен для меня, знаешь? – добавляю, поглаживая его по волосам.
Ну вот, основное я сказала. И Мартино не старается никоим образом заставить меня изменить решение. Теперь я чувствую себя легче. Мы встаем из-за стола и идем плечом к плечу к остановке автобуса.
– Я тебе позвоню в ближайшее время, – обещаю, пока приближается трамвай.
Он отвечает не сразу. Смотрит на носки своих All Star, словно там записана фраза, которую он должен произнести.
– Слушай, пусть пройдет немного времени, ок? – выдает на одном дыхании. – Я предпочел бы, чтобы мы не виделись некоторое время.
Этот ответ поражает меня, словно пощечина. Так лучше: я не могу требовать, чтобы все было как прежде и чтобы наши отношения продолжались, словно ничего не произошло. Я была наивной эгоисткой. Сейчас это причиняет мне боль, но я не могу возражать.
– Ок, – соглашаюсь и на сей раз силюсь улыбнуться. – Хочу, чтобы ты знал: когда захочешь, я всегда буду рядом.
– Ну пока, – и, едва взглянув на меня, он садится в трамвай, который поглощает и увозит его.
Убегай, Мартино. И если сможешь, не думай обо мне.
Вернувшись домой, я чуть не сталкиваюсь с Паолой, которая причесывается перед зеркалом у входа.
– Ты куда это собралась? – спрашиваю с любопытством.
– У меня встреча.
Я догадываюсь, что речь идет об особой встрече.
– И ты мне ничего не рассказываешь? Обычно мы все друг другу говорим.
Она перестает причесываться и смотрит на меня с видом сожаления и досады:
– Да как-то времени не было…
– Как это, мы же живем вместе!
– Да, жаль только, что тебя никогда нет… а когда ты есть, ты или спишь, или сидишь за компьютером, занимаясь неизвестно чем.
Это звучит уже как обвинение. На мгновение я начинаю опасаться, что начинается финальное выяснение отношений по поводу нашего совместного проживания, а мне совсем этого не хочется. Не сейчас.
– В общем, ее зовут Моник, она моего возраста, француженка и работает на «Вилле Медичи», – сообщает мне Паола, отметая мои страхи улыбкой. Наверное, пока ей хочется просто провоцировать меня.
– Ну ладно, скажи мне еще что-нибудь, – подбадриваю ее и легонько толкаю кулаком в плечо. Может, есть смысл настаивать.
Паола рассказывает мне, что они познакомились на работе. Моник руководит ресепшн виллы, у нее нет ни мужа, ни жениха, и она спокойно воспринимает свою гомосексуальность. (В отличие от Габриэллы Борраччини, бывшей возлюбленной Паолы и одновременно моей прежней преподавательницы техники реставрирования, которая, будучи замужем, годами скрывала свои отношения с Паолой.)