Я люблю тьму
Шрифт:
— Guten Tag, Vic!
— Мам, — нет, вовсе у меня голос не дрожит, просто кажется, — давай по–русски, а? Если ты вообще русский ещё помнишь…
Последняя часть фразы, может, звучала грубовато, но каждая мысль почему–то, не удержавшись в голове, вываливается на язык. Бабушка покачала головой и медленно поползла на кухню.
— Вика? Я тебя не слышу! Ох, ужасная связь… У меня всё хорошо! Надеюсь, у вас тоже.
— Всё плохо, — а вот и не буду плакать, а вот и не буду. — Мы бы тут умерли, а ты даже не заметила.
Щебечет, заливается голосок в трубке:
— Ничего не слышно! Ладно, я потом ещё позвоню, а
Под ноги попалась сумка. А вон и книжка заговоров от Маланьи торчит. Как старушка там говорила? Найди сильное желание и попробуй — вдруг исполнится… А какое желание–то? Денег?.. Или чтоб самой популярной стать — лучше Катеньки?
В трубке уже гудки. И вовсе я не плачу, просто так получилось, что теперь вместе с коленками трясутся руки:
— Вернись ко мне. Пожалуйста, мам, вернись…
Глава XXV Баю–бай
Как показала практика, иногда ругаться с бабушками — полезная штука. В другое время жди ещё, пока спать завалится, а так — накачалась лекарствами, под завязку так, и дрыхнет. Ничего не стоит за дверь выскользнуть — и к соседу.
Ой, кто это в зеркале?! Я, что ли? Странная какая–то. И не в юбке же короткой дело, и не в отросших до середины спины волосах, лезущих в рот. Изменилось что–то ещё. Покосившись в сторону бабушкиной спальни, я включила свет — да, точно, не почудилось! Так уж получилось, что всю жизнь я жила недобрюнеткой–перешатенкой, с тем самым цветом волос, когда неясно толком — то ли чёрный, то ли коричневый. А тут — нате! Посветлели. Порыжели даже слегка, вон как блестят! Здорово. Оказывается, я тоже могу быть красавицей — самой настоящей!
Иллюзия развеялась, стоило привычно споткнуться о коврик у двери и потерять туфлю. Не, красивой рождаться надо, чтоб точно привыкнуть — все пялятся, все улыбаются, все на руках носят. Тогда и ходишь по–особенному, и говоришь по–другому. А я так. Пародия какая–то.
То и дело одёргивая юбку, — и как можно ходить в такой короткой тряпочке! — я вышла на площадку. Постучаться? Позвонить? А если соседи услышат? Настучат потом бабке, что дорогая внученька по ночам шастает — будет по шапке…
А, ну её, эту бабульку! Пусть желчью подавится. Ах, жаль, что нет с собой баллончика с краской — вот бы классный портретик забацать на стене! Светлану Николаевну в полный рост, и чтобы с пеной изо рта, да с глазами, как у лягушки… Ну–ка, а может, это как–нибудь наколдую. Я поводила рукой туда–сюда, будто рисуя воображаемую картинку. Не вышло. Предсказуемо.
Панически замигала засиженная мухами лампа. Раз, два — погаснет, три, четыре — вспыхнет. Так, Вика, вдохни глубже, не бойся, ты же ведьма, ты крутая, в конце концов, вон, Костяну вшей подселила! Значит — можешь чего. Шаг назад, раз, два. Второй шаг, три, четыре. А в темноте кто–то шепчет, и Руська за дверью орёт дурниной. Нет бы куску кошатины заткнуться! Тут же ходит кто–то, точно, ходит. Ещё шажок, раз, два… Да где же эта идиотская дверь?! Три, четыре… свет?.. Где свет? Почему не загорается?!
И тут меня схватили за плечо.
Конечно, я завизжала. На вас бы посмотрела! На словах–то все Д’Артаньяны. Правда, как заорала, так и заткнулась, потому что над ухом послышался голос Светозара:
— А вот и ты. Мы тебя ждали.
И свет зажегся,
Распахнулись двери, и я отшатнулась — показалось, будто сверху падает шуба. Но у «шубы» оказался бодренький голосок Маланьи. Взбив растрёпанные волосы, старушка улыбнулась, широко–широко:
— Чего, пробовала колдовать, с книжкой–то? Ой, не пробовала! По глазёнкам вижу — не пробовала!
— Возможно, оно и к лучшему, — Светозар подёргал ручку: проверяет, наверное, закрыл или нет. — Всякий маг привлекает к себе внимание… весьма опасных личностей. Это если не считать потусторонние сущности.
Маланья сморщилась — как лимон лизнула, без сахара:
— Ужо засветились, родненькой! Пужают только так! Машиной, вона, нас задавить удумали. Ох я бы их, да до донышка…
С прошлого раза ничего не изменилось: все вещи на тех же местах валяются, а вон и знакомый торшер. Будто и не жилая квартирка вовсе, а вроде как в детективах — конспиративная. Или как там это называется? Мимо деловито протопал таракан: освоился, смотрю. Некстати вспомнилось: я в юбке. И она могла задраться. Проклятье, да у таракашки больше уверенности, чем у меня!
— Если они перешли к активным действиям, значит, нужно поспешить, — Светозар на меня не смотрел, вот только и по голосу ясно: всё серьёзней некуда, — Чем скорее состоится твоя инициация, тем лучше.
С кухни захихикали. Ну конечно, и Стелла здесь! Сидит в жутко неудобной позе, как с журнальной картинки, и карикатурно ногти пилит, периодически пялясь в зеркальце. Прямо как будто ждёт, что под столом скрючилась пара взводов вездесущих журналюг, так и жаждущих заснять звезду в неловком положении.
— Откуда в тебе столько высокомерия? — покачал головой Светозар. — Твоя инициация позади, но смеяться над ближним непозволительно. Мы должны уважать друг друга.
— Это ты правильно говоришь: уважать! Без уваженья–то мы кто? Так, шантрапа! — Маланья закружилась по комнате. И моя голова решила сделать то же самое: закружилась. И откуда здесь фиолетовые мухи? Я присела. Думала — на стул. Оказалось — на пол.
— Все сядьте! Быстро!
Стелла уронила пилку, Маланья замерла на одной ноге, даже фиолетовые мухи разлетелись. А мне некстати вспомнился родной сайт: писали там, будто бы ведьмы некрасивые обычно, но обаятельные, а колдуна по глазам никак не распознаешь. Тоже мне, эксперты! Светозар злился — и глаза изнутри подсвечивались, быстро–быстро меняя цвет. То прозрачно–голубые, то зелёные, а то и вовсе — красновато–жёлтые. Ой, у меня же юбка на ушах. И руки чего–то трясутся.
— Не бойся. Страх — это слабость… непозволительная.
Нет, всё–таки интересно, сколько же ему лет? Вот так посмотришь со стороны, когда он под обычного исследователя косит — двадцать с хвостиком. А снизу вверх, да ещё и в полумраке — все тридцать будет, если не больше.
— А… а чего мне сделать–то? Ну, чтобы ведьмой считаться… — ну и голосочек у меня, еле–еле слышно! Стелла снова расхихикалась, а от щелчка по носу от Маланьи не вышло увернуться:
— Ты, молодка, слушай, да на ус мотай. Чтобы шелупонь потустороннюю, значится, разогнать, тут магия особенная нужна. Вот представь: сила твоя — она как оружие. Подумай, на что похожа?