Я, Минос, царь Крита
Шрифт:
Айза стояла рядом со мной, одежда с большим вырезом у горла сползла с её плеча, обнажив правую грудь.
— Вот так-то, Минос, — произнесла она, — в нас немало такого, что подчас непонятно, здесь следует основательно разобраться. Может быть, тогда мы и обретём настоящее счастье. Эта девушка опять здорова, любит старого, потрёпанного жизнью человека и с радостью отдаётся ему. Так и хочется узнать, что же такое счастье, в чём оно заключается и что можно предпринять, чтобы сохранить его?
Она задумчиво, почти испытующе, взглянула на меня.
— И
— Как-нибудь потом, сейчас не могу, — ответила она и выскользнула из комнаты.
Через открытую дверь мне было видно, как она раздевается, моется и натирает своё тело маслом. Я видел, как она рассеянно расчёсывала волосы и проверяла в зеркале, как сидит на ней грубое ожерелье. Разве она не знала, что я следил за ней? Неужели всё, что она сейчас делала, было всего лишь женской хитростью?
Она втирала масло в свои маленькие, твёрдые груди, тронула соски и снова встала перед зеркалом.
Я залюбовался Айзой. Эта игра нравилась мне, хотя я догадывался, что она, возможно, лишь соблазняет меня.
Но разве меня то и дело не соблазняли?
Я опять взглянул на Айзу. Теперь она снова заплетала волосы в множество мелких косичек. Разве она не говорила, что это — знак любви?
Вошёл Прокас, старый критянин, один из моих учителей. Он учил меня, как вести учтивую беседу, как считать и писать по-египетски. Он рассказывал о своём, критском Зевсе, которого называл Загрей, что тот родился на Крите в одной пещере, а когда умер, был погребён на вершине горы. «Каждый год он рождается заново», — произносил он торжественно.
Чаще всего его поучения сводились к оракульским изречениям:
— Когда-нибудь ты сам увидишь и убедишься: не всё то золото, что блестит. — Или: — Привыкай внимательно слушать речи другого человека и по возможности старайся понять душу говорящего.
Главным его поучением было такое:
— Часто бедный богат, а богач — беден.
Если я спрашивал о деле, которое он не знал или не желал говорить на эту тему, он говорил лишь, что мне следует искать ответ самостоятельно.
— Ты признаешь только такой ответ, какой дашь себе сам. Никогда не суди по внешнему виду, всегда доискивайся до сути — это единственная истина. Ищи ответ самостоятельно, иначе никогда не узнаешь, что вода не течёт вспять.
Другой мой учитель, Келиос, был воином, отличившимся во многих сражениях. Он научил меня владеть мечом, копьём и луком. Я восхищался им, хотя нередко тяготился грубостью и неблагозвучностью его языка. Долгими часами он показывал мне, как следует обращаться с мечом. Одним могучим ударом, в который была вложена вся сила меча, он мгновенно разрубал толстые сучья.
— Делай, как я! — приказывал он.
Мне понадобилось много дней, прежде чем я овладел его искусством.
Однажды, в очередной раз отрубив одним ударом толстый сук, Келиос взглянул на меня с вызовом, и я подыскал себе ещё более толстый. Несколько рабов, которые это видели, начали посмеиваться.
Я схватил
Обрубленный сук упал наземь. Я покосился на рабов — они опустили головы.
Келиос был суров, он не ведал сострадания. Может быть, таков и был типичный микенец?
— Подойди! — только и сказал он, привязав к дереву козу. — Отсеки ей голову одним ударом.
Я исполнил его приказание...
Как-то жарким днём он привёл меня в ущелье.
— Змеи — священные твари, — немногословно заметил он.
— Однако среди них встречаются очень опасные, — испуганно ответил я.
— Только для тех, кто их боится и настолько глуп, что позволяет укусить себя. Зачем лезть на рожон? Тебе уже шестнадцать. Учись сражаться, тебе всегда придётся это делать, — поучал он. — Воюй не только мечом, но и умом. Нередко он — ещё более надёжное оружие. Смотри...
На скале грелась на солнце гадюка. Едва Келиос приблизился к ней, как она тут же высунула жало. В мгновение ока Келиос отыскал сук, обломал его с таким расчётом, чтобы конец сука превратился в вилку, и прижал ею змею к скале.
— Вот видишь, — произнёс он почти насмешливо, схватил гадюку за шею и поднёс отчаянно сопротивлявшегося гада ко мне. — Теперь она беззащитна. — Потом он приказал: — Теперь возьми её!
Я заколебался, и он строго добавил:
— Микенец никогда не пасует перед врагом. Он его побеждает. Ты принадлежишь к микенской элите. Учись одолевать своих врагов!
Я взял гадюку: она извивалась в моей правой руке.
— Переложи её теперь в левую, учись пользоваться обеими руками.
Змея шипела, пытаясь освободиться.
— Держи её подальше от себя, — предостерегал Келиос. — Иначе сильные твари могут задеть тебя хвостом, а это бывает опасно.
Тренировка со змеёй продолжалась больше часа. Мне пришлось несколько раз отшвыривать гадюку от себя, затем вновь ловить её раздвоенной палкой и поднимать вверх, взяв за шею.
По пути домой Келиос учил меня тренировать мышцы: он показывал, как напрягать их, потом расслаблять, наращивая тем самым их силу.
— Тебе следует быть менее чувствительным, — заметил он как-то и научил меня удару ребром ладони; этим ударом мне пришлось убивать кроликов, молодых собак и кошек.
Когда я упражнялся в стрельбе из лука, он неожиданно спросил меня:
— Айза спит с тобой каждую ночь?
Я смутился, опустил голову и робко ответил:
— Нет.
— Что значит «нет»? Как это понять? Каждую вторую ночь или...
— Очень редко, она приходит, только когда мне страшно, — несмело пролепетал я.
— Царевичу не подобает лгать — ведь все знают, что она бывает часто возле тебя.
Я промолчал.
— Если она тебя не устраивает, отдай её мне — она мне нравится. Если ты считаешь, что не можешь делить ложе с рабыней, взамен я готов прислать тебе свободную. Я получил её от одного фракийца. Она тебе понравится. Давай поменяемся?