Я на тебе (не) женюсь

Сорель Софи

– Уволилась, – пожала плечами классуха.

– Почему? – А это уже я не удержался. Вжился, блин, в роль папаши.

Рыжуля – а училка была рыжулей – посмотрела на меня более внимательным взглядом и сказала:

– Дети довели. – Отвернувшись от меня, она схватила какую-то папку и начала зачитывать фамилии детей, отмечая, чьи родители явились на собрание.

Мария Евлампиевна меня явно не узнала, хоть в её взгляде и промелькнуло что-то похожее на узнавание. А вот я признал её почти сразу. Меня не ввела в заблуждение ни тугая коса, в которую были заплетены её медные волосы; ни очки, явно с простыми стёклами, чтобы придать возраста и солидности; ни строгий чёрный

костюм, аккуратно подчеркивавший фигурку. Эту училку я уже видел. Видел, когда её огненные волосы разметались по плечам. Когда красиво очерченные губы горели сочной малиновой помадой. Когда зеленые глаза светились неистовством. Когда на ней не было ничего, кроме крохотных трусиков и кружевного лифчика. Когда она вовсю отплясывала пляску страсти, стоя на столе в ночном клубе и размахивая фатой.

Вот это я удачно сходил на родительское собрание!

Глава 2

Мария

– Пирогов? – назвала я очередную фамилию.

Тишина. Я увидела, как некоторые из родителей зашевелились, начали вертеть головами, тоже ища мать или отца Пирогова.

– Пирогов Денис! – повторила я и снова пробежалась взглядом по классу.

Тетка за первой партой противно поджала и без того тонкие губы. Это бабушка Милы Авериной. Ничего удивительного, что девочка так зажата. Бабуля, наверное, не даёт продохнуть.

– Никого нет из Пироговых?

– Я! Я Денис Пирогов! – Мужик, усевшийся за первую парту в ряду у двери, приподнял ладонь. – То есть я отец Дэна, – улыбнулся он.

Я кивнула. Мужик этот мне не понравился сразу, как только я вошла в класс. Развалился, выставив одну ногу в проход. Руку закинул на пустой стул рядом. Сидел, как король, хотя знавала я таких: мелкопоместный князек с завышенным эго.

На родительское собрание пришли в основном мамы да бабушки. Из отцов вон только папа Дины Давыдовой и Алишера Махметова, да вот этот папочка Пирогов. Видно, бизнесмен. Костюмчик на нем явно не занафталиненный, ради собрания раз в год надеванный, и носит он его так, что видно – привык. Часы на запястье не из дешевых. Да и весь он был очевидно классом повыше многих из здесь собравшихся. Мамаши косились на него кокетливыми взглядами, а он пялился на меня. Да так пялился, что меня почему-то бросало в жар. Я его, кажется, где-то уже видела, только вот где – припомнить не могла. Наверное, просто он похож на тех лощеных парней, которых показывают в рекламе люксовых автомобилей или банков, или ещё чего.

Я попыталась сосредоточиться на вопросах школы и, в частности, нашего класса. И мне почти удалось это сделать, если бы не отвлекающий взгляд наглого Пирогова-отца и мерзкое поджимание губ явно недовольной бабки Милы Авериной.

– Что касается дисциплины, – продолжала я, – у многих она хромает. Мы, конечно, с этим боремся, но хотелось бы, чтобы и вы, родители, нам, учителям, чуть-чуть помогли. Как я только что сказала, пожалуйста, не давайте детям в школу телефоны. Они ведь являются постоянным раздражителем для подростка.

– Ну как не давать, я же должна знать, что дочка вышла из школы и идёт домой, – возразила чья-то мамаша.

– Вы ей купите кнопочный, где игр и интернета нет, – посоветовал Пирогов и подмигнул мамашке.

– Можно подумать, ваш Денис ходит с кнопочным, – парировала та, но под его наглым взглядом тут же покраснела.

– А мой Денис в телефоны не играет. У него другие интересы.

Знали мы эти интересы. Он всем одноклассницам под юбки заглядывал и в вырез кофт. Правда, те тоже особо

не стеснялись и готовы были выставить себя на показ. Да уж, понятно, в кого сын. Вообще, семейство Пироговых оказалось, так сказать, интересным. С парнем справиться даже директор не мог, никто из учителей – и подавно. Папаша вон настоящий кобель, я таких за пять вёрст чуяла. А мама была этакой разухабистой бой-бабой, в три раза шире муженька. Нет, я ничего против полных не имела, но мне казалось странным, что этот мачо-мэн взял в жены такую простую русскую бабу. С такими мужиками обычно красотки с длинными ногами и огромными буферами тусят. Наверное, шлялся этот Пирогов направо и налево, а жена все терпела и встречала его дома борщами да кислыми щами. Б-р-р! И о чем это я только думаю!

Через час с небольшим родительское собрание закончилось, и я, пожелав всем терпения в воспитании детей, распустила родителей. Однако ко мне тут же подплыла бабка Милы Авериной и начала выяснять, почему её девочка сидит теперь на задней парте.

– У Милы дальнозоркость. Ей неудобно за первой партой, – объяснила я.

– Что за глупости! – взвилась бабка. – Все годы училась, сидела впереди и ничего, а вы её зачем-то назад отправили!

– Спросите у Милы, где ей лучше видно, – вежливо посоветовала я.

– Я её с пелёнок ращу и сама знаю, где ей лучше. – Она упрямо выставила подбородок. – Пусть, как и раньше, сидит спереди.

– Пусть сама решит, – отрезала я. – Если у вас больше нет вопросов, то пойдёмте домой. Время уже позднее.

– Я пойду к директору, если вы будете мне противоречить! – пообещала бабка. – Меня тут давно все знают и уважают.

– Идите, – пожала я плечами и начала убирать вещи со своего стола.

Бабка, поняв, что я не собиралась перед ней лебезить, фыркнула и направилась к выходу. Слава богу! Отделалась, как та лошадь, легким испугом. Меня коллеги предупреждали, что с этой мадам ещё будет куча проблем: моя Милочка то, моя Милочка се. Требования, требования, требования.

Я вытащила из сумки зеркальце, подкрасила губы блеском. Надев пальто, я погасила свет, заперла кабинет и пошла на выход. Коридор гулким эхом разносил звук моих шагов. На этажах уже было темно и тихо. Лишь внизу, в спортивном зале, раздавались крики и стук мяча о напольное покрытие: там ещё не закончилась секция по баскетболу.

Выйдя на школьное крыльцо, я чертыхнулась. Дождь! А я без зонта. Утром солнышко светило, а тут нате вам! И до метро далеко. Блин! Пакет, что ли, на голову натянуть? Вон бабка Аверина так и сделала. Нет уж. Пусть мокнут мои косы.

Спустившись с крыльца, я вприпрыжку через лужи поспешила к школьным воротам.

– Мария Евграфовна, запрыгивай! – Прямо передо мной остановился шикарный Maserati Quattroporte. Ни фига себе машинка! Ее дверь тут же распахнулась.

Папаша Пирогов собственной персоной.

– Спасибо, но я пешком, – бросила я, пытаясь обойти авто. – И я не Евграфовна, а Мария Евлампиевна.

– Простите, Марь Иванна, – саркастично ответил наглец.

Он уже вышел из машины и перегородил мне дорогу.

– Давай-ка в машину, Машуля, а то промокнешь до трусиков.

– Да что вы себе позволяете? – Я уставилась в его наглые серые глаза, чтобы пригвоздить его к месту, испепелить, заставить под землю провалиться!

Но вдруг стушевалась. В голове всплыли кое-какие воспоминания, о которых я мечтала забыть: клуб, стриптиз, нахально свистящий мне блондин. Нет! Не может этого быть.

– Не узнала меня, Машуля? – растянулся он в наглой улыбочке.

– Я вас впервые в жизни вижу, – промямлила я, покраснев до корней волос.