Я не отдам тебя, Босс

Муромцева Кира

– Михаил Валентинович, я не знаю, с чего начать, – немного замявшись у порога, выдохнула и спешно подойдя к стулу для посетителей, села, прямо глядя в глаза генеральному.

– Даже так, – Ружин снял очки, сложил их и покрутив в пальцах, оставил на столе. После чего по селектору попросил Любу принести две чашки кофе.

Я не в силах ждать, пока Любаня принесет горячий напиток. Сжала покрепче кулаки и словно в омут с головой, произнесла:

– У Дмитрия Александровича через месяц день

рождение. Юбилей. Я говорила с его женой, она согласна помочь организовать маленькое мероприятие в честь этой даты.

–Какое рвение, Разумовская, для простой то секретарши – хмыкнул Михаил Валентинович. – Хочешь то чего?

Я уже открыла было рот, но в кабинет вошла Люба, поставила перед нами чашки с ароматным кофе и тут же поспешила уйти, на прощание помахав подносом.

Ружин сделал несколько глотков из чашки и вопросительно вздернув бровь, продолжая прожигать дыру во мне взглядом.

– Понимаете…

– Денег? – перебивает он меня.

Медленно киваю.

Ощущение, что меня читают, словно открытую книгу – не покидает.

– Будут тебе деньги, Инна Витальевна. Зайдешь к главному бухгалтеру, я дам распоряжение, чтобы выдали тебе небольшую сумму. Но, – Михаил Валентинович подбирается, наклоняется чуть вперед и продолжает уже тише: – Это не благотворительная акция.

– Что Вы имеете в виду?

– Скоро приедет аудиторская проверка. Кажется, в компании завелась крыса, которая сливает огромные суммы денег. Первым, под подозрение, попадает твой любимый шеф.

– Это не он, – отрицательно качаю головой я.

– Пусть так, – кивает Ружин. – Он или нет, определят аудиторы и полиция. Я веду к тому, что, если ты располагаешь какой-то информацией, лучше было бы, чтобы я её тоже знал.

– Я поняла Вас, – говорю я и поднимаюсь со своего места. – Я могу идти?

– Больше не задерживаю, – разводит руками Ружин, обнажая белые зубы в улыбке, больше подходящей, для акулы, чем для человека.

– Ну что? – подскакивает на месте Люба, стоит мне выйти из кабинета генерального и прикрыть за собой дверь.

– Всё хорошо, – уверяю я. – Люб, принеси водички, пожалуйста, а?

Обмахиваюсь, делая вид, что мне безумно жарко, а сама цепким взглядом провожаю Любу и как только девушка исчезает из вида, бросаюсь к её столу.

Мне жизненно необходимо знать, когда приедут аудиторы, чтобы подчистить все бумаги. Лишнее, благо, давно и прочно обосновалось дома в комоде с нижним бельем.

Вовремя замечаю камеру, висящую в приемной и хватаю в руки настольный календарь, чтобы не вызвать никаких подозрений.

Перелистываю страничку за страничкой, пока не натыкаюсь на весьма интересную, а главное нужную, запись.

Совершенно забыла, что у нашей звёздочки, есть привычка, записывать

важные даты в календарике. Оказывается, приезд аудиторов, тоже является одно из таких дат.

– Ты чего делаешь? – спрашивает Люба, появляясь в приёмной со стаканом воды в руке.

– Представляешь, – самозабвенно начинаю врать я.– Позвонил мой мастер по маникюру и перенес дату. Придется еще неделю ходить с такими страшными ногтями. Вот смотрела число на какое она меня перетащила.

Для достоверности махаю перед Любой рукой с отросшими красными ногтями и тяжело вздыхая, сетуя на таких бессовестных мастеров ногтевого сервиса.

– Кошмар, – Люба принимает всё за чистую монету, хватает мою руку, рассматривает ногти и предлагает контакт своего мастера. – Вдруг у неё есть окошко на ближайшую дату.

– Ой, нет. Спасибо. Я лучше к своей, – заканчиваю эту типичный бабский диалог, который начинает знатно так бесить, залпом выпиваю принесенную воду и поставив календарь на место, спешу покинуть гостеприимные владения Любани.

Теперь стоит решить, предупреждать Горева, о грядущей подлянке или все-таки попридержать информацию для себя. Предупрежден – значит вооружен. А мне, как раз, и не надо, чтобы Дима был вооружен. Иначе, все мои старания вылетят в трубу.

Дмитрий

Болконский заставляет себя ждать. С одной стороны, я не терплю опозданий, но на данный момент – это к лучшему. Мне надо всё хорошенько обдумать, прежде чем сделать последний шаг с обрыва.

С Разумовской я хожу, как по минному полю. Шаг не туда и всё. Конец. Рванет так, что мало не покажется никому.

– Вызывал? – Стас вваливается в кабинет с видом полноправного хозяина, падает на стул и ухмыляется. – У твоей кошечки, особые привилегии?

– Что? – хмурю брови я.

– Инна в разгар рабочего дня, шастает по каморкам. Я бы не удивился, будь она в твоём сопровождении. Но Разумовская вышла оттуда в полнейшем одиночестве с телефоном в руках. Это так, для сведения.

Слова Стаса не принесли мне никакого удовлетворения. Наоборот, ощущение зубов на моей холке стало более ощутимым.

Инна играет по придуманным ею правилам. А я привык ломать любые правила. И единственный вариант спастись – переиграть Разумовскую.

– Ты же хотел её? – спрашиваю я, задумчиво.

Только если вчера мысль о том, что Инна будет с кем-то другим, вызывала во мне бурю разношерстных эмоций, из которых, даже малая часть, не были хорошими, то сейчас всё кардинально поменялось.

Я хотел сбросить её цепкую хватку, вывернуться из стальных когтей, забыть, как страшный сон. Стереть из памяти: её, жажду обладания, когда она рядом, жгучее желание убежать, когда она находится далеко.