Я (не) ваша мама
Шрифт:
— О, дорогой, — Валери погладила его по голове, но не сочла необходимым что-либо скрывать, — мне очень жаль, но Шарлотта права — нам придется продать всех скаковых лошадей. Но поверь — твой отец не стал бы с этим спорить.
— Нет! — Нэйтан уже почти кричал. — Он никогда бы так не поступил!
Мое сердце разрывалось от жалости, и я села рядом, обняла мальчика, а он уткнулся мне в плечо и разрыдался.
— Не обманывай себя, дорогой, — не отступала миссис Элмерз. — Лошади Карлайлов не выигрывали Большие Анзорские скачки уже много десятков лет, и даже ваш хваленый Альтаир не сможет соперничать с лучшими
— Не смейте так говорить о папе! — побледнела Шарлотта. — Он никогда не стал бы нам врать.
— Не забывайся, Лотта! — холодно откликнулась Валери. — Мы любили Майкла не меньше, чем ты. И я, и Рэйчел…
Но девочка не дала ей договорить. Должно быть, напряжение этих дней сказалось на ее поведении, но обычно воспитанная и сдержанная Шарлотта на сей раз будто с цепи сорвалась.
— Вы никогда не любили его! Ни ты, тетя Вэл, ни эта…, — она не посчитала нужным даже назвать меня по имени. — Вы только пользовались его деньгами.
Она гневно сжала кулачки, а на щеках ее появились красные пятна.
— Это уже слишком, Шарлотта! — нахмурилась миссис Элмерз. — Ты не имеешь никакого права так говорить! Я не сторонница наказаний, но в данном случае вынуждена их применить. Ближайшую неделю ты проведешь не в своей комнате, а в комнате младших горничных (их увольняют завтра, и она окажется свободной).
Это было суровое наказание, учитывая, что девочка боялась темноты, а в комнате прислуги не было даже окна.
— О, Лотти! — испугался за сестру Нэйтан. Он по-прежнему не отпускал мою руку, а я крепко обнимала его. — Прошу тебя, извинись перед Рэйчел и тетей Вэл, и я уверен, они разрешат тебе остаться.
Шарлотта бросила в его сторону презрительный взгляд, осуждая разом и за жалость к себе, которую наверняка посчитала оскорбительной, и за близость ко мне.
— И не подумаю! — выкрикнула она. — Это только ты готов продаться за кусок хлеба. Да-да, продаться! И предать память отца и мамы! Ах, если бы мама была жива! Всё, всё могло бы быть по-другому!
— Лотти! — мальчик уже заикался от рыданий. — Лотти!
Но сестра не готова была проявить снисхождение. Наоборот, предпочла добить его хлестким:
— Это ты виноват, что она умерла! Если бы не ты…
Он охнул, задрожал, а Шарлотта выбежала из комнаты. Следом за ней вышла и Валери.
Мне стоило немалых трудов успокоить Нэйтана. Я долго убеждала его, что сестра сказала это сгоряча, будучи расстроенной скорой учебой в пансионе, и что на самом деле она не думает ничего подобного.
Он смог заснуть только после того, как миссис Томпсон напоила его теплым молоком, в которое добавила несколько успокоительных капель.
Когда я вернулась в столовую, Валери еще была там.
— Надеюсь, теперь вы понимаете меня, Рэйчел. Эти дети избалованы и нуждаются в строгой дисциплине. Вряд ли мы с Чарльзом годимся на роль воспитателей. Пансион научит их вести себя так, как подобает Карлайлам.
Я хотела возразить, но дверь распахнулась, впуская в комнату мистера Элмерза и барона Джексона — оба выглядели весьма довольными.
Я напряглась и приготовилась к схватке.
10. Решение
— Леди Карлайл! — барон учтиво поклонился и вслед
Я с трудом сдержала усмешку — вряд ли его милость оценит бекон с бобами. Впрочем, я не собиралась позволять ему насладиться даже подобной малостью.
Мистер Элмерз вызвал миссис Томпсон и велел ей принести бутылку вина и головку сыра (ну, надо же, какая щедрость!)
— Я знаю, что неприятен вам, миледи, — скрипучим голосом произнес барон, — но всё же я намерен еще некоторое время злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы заключили с мистером Элмерзом славную сделку, а еще замерзли как собаки, так что имеем полное право согреть себя несколькими каплями бодрящего напитка.
Он сидел, развалившись на стуле, а Чарльз услужливо пододвигал к нему блюда со скромными яствами.
— Сделку? — переспросила я. — Но известно ли вам, ваша милость, что мистер Элмерз пока не уполномочен заключать никакие сделки в отношении того, что находится в Карлайл Холле?
Он небрежно взмахнул рукой и залпом осушил бокал. Крякнул от удовольствия (Майкл всегда закупал отличное вино), а потом с сомнением посмотрел на тонкий ломтик бекона.
— Ох, миледи, вы же понимаете, что это — всего лишь формальность. Насколько я знаю, вы сегодня ездили в Литон к мистеру Дэвису, чтобы поставить подпись в отказе от опекунства. А это значит, что уже завтра мистер и миссис Элмерз станут официальными опекунами детей и до их совершеннолетия смогут заключать от их имени любые сделки. Да, сегодня я еще не могу забрать Альтаира, но сделаю это завтра же после обеда. Между прочим, я готов предложить хорошую сделку и вам. Я не знаю, какие патенты на заклинания вы решили оставить себе, но я готов выкупить их по хорошей цене. Чтобы с комфортом устроиться на новом месте (неважно, где — в Литоне или в Эмберли) вам, дорогая леди, потребуются деньги. Да, я понимаю, что вы можете захотеть продать патенты в столице, но вы еще очень молоды и не искушены в подобных делах — любой мошенник легко обманет вас. Так стоит ли рисковать?
— Спасибо за предложение, ваша милость, но я никогда не простила бы себе, если бы заключила сделку с человеком, который ненавидел моего покойного мужа и своими действиями причинил Карлайлам много вреда, — я начала говорить спокойно, но с каждым словом мой голос звучал всё громче и громче.
Валери с беспокойством посмотрела на мужа, и тот попытался сгладить то впечатление, что могла произвести на барона моя речь.
— Стоит ли вспоминать прошлое, леди Карлайл? — он расплылся в широкой, но неискренней улыбке. — Между деловыми людьми время от времени случаются недоразумения. Но это — дела мужчин, и женщины не должны ими интересоваться.
Его супруга согласно кивнула и обратилась ко мне:
— Думаю, Рэйчел, нам следует оставить мужчин — уверена, им о многом еще нужно договориться. А что касается ненависти… Я уверена, что вы ошибаетесь, и если между его милостью и Майклом были когда-то разногласия, то они легко объясняются обычным соперничеством между владельцами конных заводов, каждый из которых стремится выиграть главный приз. К тому же, сейчас это уже неважно.
Но в этом она ошибалась. Это было важно. Сейчас уже не для Майкла, а для меня. Бесчестный человек останется бесчестным, сколько ты ни пытайся его обелить.