Я (не) ведьма

Лакомка Ната

— И о сэре Эдейле, ваше величество? — спросила я дерзко.

— И о нем тоже, — медленно сказал король.

— Ваше величество… — произнес советник углом рта.

— Тогда разрешите нам откланяться, — перебила я. — Я всего лишь слабая женщина, и такие потрясение могут не пройти для меня бесследно. Мне надо прилечь и позвать лекаря, а сэр Эдейл проводит меня до комнаты, если он вам больше не нужен.

— Ваше величество!.. — прошипел советник, но король махнул рукой, отпуская нас.

— Уводите своего рыцаря, миледи, — произнес

он. — Пусть это все забудется, как обманный сон.

— С вашего позволения, — я поклонилась, придерживая плащ, чтобы опять не продемонстрировать наготу, и мы с Рэнделом вышли из королевских покоев.

До конца коридора, пока нас могли слышать гвардейцы-охранники, мы шли молча, но едва завернули за угол, я сказала, резко остановившись:

— Потрудитесь вернуть то, что принадлежит мне.

Рэндел тоже остановился, и теперь мы стояли лицом к лицу. Я не поднимала глаз и смотрела на пряжку, она притягивала мой взгляд, как заколдованная. В коридоре горел светильник, и его красноватый тусклый свет добавлял таинственности этому странному и страшному месту. Я продолжала смотреть на пряжку, не имея сил и желания уйти, словно оказалась во власти неизвестной колдовской силы, которая удерживала, лишая воли и разума.

— Вы были так великодушны сейчас, когда защищали меня, — сказал рыцарь, помедлив, — будьте великодушны и дальше.

— Отдайте! — я вцепилась в пряжку, пытаясь разорвать цепочку, но он схватил меня за запястье.

Пока мы боролись, плащ снова свалился с моих плеч, и я тут же оказалась прижатой грудью к груди сэра Эдейла.

— Что же у вас за тяга такая — все время показывать мне свои прелести? — спросил он глухо. Он чуть сильнее сдавил мою руку, и я против воли разжала пальцы, отпуская пряжку. — Вот так лучше, — раздался горячий шепот возле моего уха. — Сейчас я вас отпущу, и вы прикроетесь, и будете вести себя смирно.

— А если не буду? — спросила я с вызовом, а колени сразу задрожали, и в груди стало тесно и жарко, будто вместо сердца вложили кусочек летнего солнца.

— А если не будете, — тут же ответил рыцарь, — я посчитаю, что вы нарочно соблазняете меня. Зачем вы поцеловали меня тогда, на венчании?

— Вы что-то путаете, — запротестовала я уже не так бодро. — Это вы целовали меня…

— Ну нет. Если бы я поцеловал вас, то сделал бы вот так, — и он поцеловал меня — в губы, притиснув к стене, а его ладонь легла на мою грудь.

Замок Флёр исчез вместе со всеми обитателями — словно по мановению волшебной палочки сказочной феи. Да что там! Исчез весь белый свет, и остались только мы вдвоем — я и мой рыцарь, и я поняла, что ничего так не хотела, как снова оказаться в его объятиях, насладиться его поцелуями.

Несколько упоительных секунд мы целовались со все возрастающей страстью, но внезапно рыцарь замер, а потом отстранился. Я потянулась за ним, желая продолжить, но он схватил меня за плечи, удерживая на расстоянии вытянутой руки.

— Вы и вправду — ведьма, —

сказал он, задыхаясь. — Вы всех сводите с ума. Меня, Эрика, короля… Флёр-де-Фарин не ошиблась, только вы сможете… — он осекся и замолчал, пожирая меня взглядом, кусая губы, но больше не приближаясь ни на дюйм.

— Смогу — что? — спросила я.

Шаги заставили нас отпрянуть друг от друга. Рэндел поднял плащ и набросил на меня, стараясь не прикоснуться даже к ткани платья.

— Вот вы где, — из полумрака вынырнул сэр Раскел в сопровождении Эрика и Лаэрда. — Мы ждали вас в главном зале, зачем вы здесь?

— Его величество по просьбе миледи снял все обвинения против Баллиштейна, — ответил Рэндел, потому что я молчала.

Я не была уверена, что смогу произнести хотя бы слово, все еще переживая ту бурю, что подхватила нас и унесла и из этого замка, и из этого мира.

— Он простил убийство? — спросил Раскел недоверчиво.

— Отныне это несчастный случай, — коротко пояснил Рэндел.

— Удивительно… — пробормотал старый рыцарь, но тут же заговорил деловито: — Что ж, это и к лучшему, если здесь нет подвоха. Но тебе, Рэндел, лучше переночевать где-нибудь подальше, на случай, если его величество передумает. Мне не хочется, чтобы ты отсиживался в монастыре, пока тут… — и он тоже замолчал.

Наверное, именно это пробудило меня от сладких грез. Я встрепенулась, и заметила, как смотрит на меня Эрик — пристально, почти со страхом. Он был все так же бледен — сущий призрак при светильнике. И он тоже ничего мне не рассказал. Они все молчали, предпочитая хранить верность своему лорду, который прятался где-то, как кролик в норке.

Насмешливо взглянув на рыцарей, я произнесла:

— Какие секреты. Все всё знают, но только не королева. Ах да, королева ведь — женщина, ей и знать-то ничего не положено.

— Идите-ка лучше в свою комнату, — посоветовал мне сэр Раскел. — То, что вы натворили — я даже не знаю, что сказать об этом. Но разбираться будем позже, пока вас ждут горничные. Хотя бы переоденьтесь, чтобы никто из нас не умер от стыда.

Щеки мои и так горели, а после этих слов их и вовсе опалило огнем.

— Позаботьтесь о себе, чтобы вы не умерли от разлива желчи, — ответила я, от души желая, чтобы это событие произошло как можно скорее. В идеале — прямо сейчас.

Но я не была ведьмой, как обвиняли меня мужчины — сэр Раскел и глазом не моргнул, и даже не пошатнулся.

Всем небольшим отрядом рыцари препроводили меня в спальню и передали из рук в руки Эдит и ее помощницам.

Меня ждала ванна, полная горячей воды, и я позволила себе отложить размышления о сегодняшнем дне на потом.

Но в полудремоте, когда Эдит намыливаоа мои волосы медленными, успокаивающими движениями, я спросила:

— Жива ли матушка милорда Сомареца?

— Жива, миледи, — ответила Эдит.

— Где же она?

— Уехала к родне, погостить, — последовал ровный ответ.