Я ненавижу вас, Доктор Робер!

Фокс Вероника

Та самая девушка, которая буквально минут двадцать назад обозвала меня индюком, смотрит на меня, выпучив свои глазищи. В темных, как смоль, глазах замечаю глубочайшее море разочарования. Ровный, слегка вздернутый носик, небольшая аккуратная родинка под пухлым губами, что сейчас застыли в нелепой гримасе.

– Вы решили добить меня? – развожу руками в стороны, чтобы эта живая катастрофа увидела то, что натворила. – Вам было мало обозвать меня индюком?

– Послушайте…я…

– Даже и не старался слушать вас, юная леди!

Девушка продолжает буравить

меня своими испуганным взглядом. Я отдаю ей стакан с кофе, точнее, то, что от него осталось. Она машинально берет его в руку и в то же время не понимает, зачем это сделала, но продолжает его держать. Я демонстративно разворачиваюсь, но слышу в спину:

– Марк Борисович!

– Доктор Марк Борисович, – поправляю ее, с нотой высокомерия в голосе. – Доктор. Марк. Борисович.

– Доктор Марк Борисович, – повторяет со всей серьезностью Яна, – послушайте. Я правда не хотела вас задеть. Это произошло случайно!

– Точно так же, как и слова о домашней птице в мою сторону? – Выгибаю бровь. Я не потерплю, чтобы мои сотрудники разбалтывались, как бактерии «единоличники», пытаясь получить всю выгоду, но ничего не отдавая взамен.

– Нет, это было заслуженно, – отвечает четко Яна, словно, признается мне в любви. Её слова достаточно колкие, я вижу, что девушка едва ли сдерживается, чтобы не перечить мне дальше.

Она – новенькая. В момент моего отпуска пришлось срочно искать замену старому сотруднику, поэтому решение принималось без меня. Впрочем, если бы я собеседовал это юное создание, то вряд ли бы ответил ей: – вы приняты на работу.

– Значит, вы лжете, – перебиваю её.

Девушка хмурится. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но в ту же секунду закрывает его. Это походит на выброшенную рыбу на сушу, где та жадно хватает ртом воздух. Но всё же, девушка решается мне ответить.

– Вам говорили, что вы невыносимый сноб?

Это уже что-то новенькое, судя по тому, какую нездоровую любовь она испытывает к любым пернатым друзьям. Быть может у неё дома есть павлин? Или попугай? Ей бы очень подошла бы какая пёстрая птица, главное, чтобы она болтала так же, без умолку, как и Яна.

– Да, – отвечаю ей, продолжая смотреть в её тёмные глаза. Людям не нравится это. Не нравится, когда ты задеваешь границу личного пространства, не нравится то, как люди смотрят в глаза, нарушая душевное спокойствие. Но Яна не отводит взгляда. Стойкая, однако. Со мной редко кто может соперничать в таком. Девушка продолжает смотреть мне в глаза, будто бы испытывает на прочность. – Только что.

– Значит скажу ещё раз: вы – сноб, – Яна протягивает мне обратно стакан с остатками кофе, отчего я машинально беру его в руки, а после, добавляет: – А за кофе, все-таки, извините.

И не дождавшись хоть какого-то ответа, удаляется прочь, идя в лабораторию.

Хорошо, что в автомате был кофе, а не жидкий азот. И я уверен в том, что если Яна захотела бы меня им облить – она это сделала.

Уже нет никакого желания допивать остатки кофе. На моей белоснежной рубашке красуется коричневое пятно. Неверное, именно

так чувствовала себя Яна, когда я случайно поддал газу около лужи: бессмысленно и глупо. Без четкого плана, как действовать дальше. Но в отличие от неё, у меня есть запасная рубашка. Уж не понимаю, откуда во мне проснулась совесть, но мне стало даже «жаль» этого гнома, который едва ли доходит макушкой до моей груди.

К счастью, у меня в шкафчике в запасе осталось еще несколько комплектов и два халата, которые я каждую неделю отдаю в прачечную. Неприязнь к микробам у меня с детства. Чистота – как залог светлого ума. Если что, это я сам придумал и горжусь тем, что мои цитаты растаскивают в научном центре будто бы бесплатные горячие пирожки. Дойдя до раздевалки, ищу в своем шкафчике сменную одежду, и, переодевшись, выхожу вновь в коридор лаборатории.

На секунду, с опаской, посматриваю по сторонам: вдруг эта катастрофа решит еще раз отыграться на мне? И убедившись, что ее нет рядом, иду, вспоминая злосчастный автомат, в свою лабораторию.

Центр спроектирован так, что у каждой команды есть своя лаборатория для «мокрой» биологии и офисные пространства для бумажной волокиты. Наша лаборатория занимает целый этаж, не считая зон общего пользования. Прохожу через крыло отдыха, где для сотрудников соорудили небольшую рекреацию. Она находится сразу же за лифтовым холлом. Но не успеваю ее пройти, как слышу голос нашего руководителя направления:

– Эй, Марк! Иди сюда!

Я хотел было сделать вид, что не слышу его, но не получилось. Максим Дмитриевич хороший человек, однако, у него ужасное чувство юмора. Я бы даже сказал, что для ученого – слишком ужасное чувство юмора. Максим Дмитриевич давно ведет нашу группу. Отец очень ценил его с самого основания центра, а стали они вместе работать еще до основания центра. А после, он дал возможность возглавить одну ведущую отрасль, и теперь, мы все дружно варимся в биоинженерии и прочем биотехе. Играемся с РНК и ДНК, как закройщики с ножницами.

Максим Дмитриевич – мужчина в самом рассвете своих сил. Он рано защитил докторскую, благодаря которой они и сошлись с отцом. Высокий, подтянутый. Ровно сорок шесть лет от роду. Карие глаза, короткие волосы. Носит костюмы из среднего сегмента, туфли покупает на распродаже. Любит растворимый кофе, бесплатные круассаны по четвергам, тако и… пересматривать «Звездные войны». Откуда у меня такое досье на него? Все просто: я люблю четкость, ясность, факты и внимательно слушаю рассказы отца. Хочу знать, с кем веду дела. Но не суть.

– Народ! – восклицает он, подняв одну руку вверх. Я остановился устены и мои глаза разом попадают на эту… девчонку! Она сложила руки на груди и не видит меня, внимательно слушает Максима Дмитриевича.

– Хочу всем представить, нашего нового работника!

Он поворачивается ко мне и протягивает руку.

Я оглядываюсь по сторонам и ищу новенького, на которого он показывает. Знаю, что это адресовано ко мне, но все же, всеми силами пытаюсь сделать так, что не понимаю, о чем речь.